Л. Пантелеев - Том 1. Ленька Пантелеев

В одной из повестей Пантелеева появляется — на минуту, не дольше — атаман Хохряков. Этот хриплый пропойца, бандит проезжает деревней во главе своей разбойничьей шайки. Заметив у какой-то избы городскую миловидную женщину, он обращается к ней с подобострастной учтивостью:

— Пардон. Я очень извиняюсь. Могу я попросить вашей любезности дать мне ковшик холодной воды?

И когда она дает ему пить, благодарит ее столь же галантно:

— О, преогромное мерси!

Бандит, выказывающий себя дамским угодником, — жуткий и в то же время комический образ. Он характеризуется в повести этой единственной фразой. Больше не произносит ни слова. Но в этой фразе он весь, этот бывший ростовский приказчик. Здесь вся его плюгавая наружность и крохотный носик, и пошлые усики, и претенциозная шутовская одежда. Самый стиль его фразы, где исконное русское слово «преогромный» сочетается с французистым «мерси», едко характеризует вульгарность мещанской среды, откуда вынырнул этот галантерейный разбойник.

Так выразителен язык Пантелеева. Человек на минуту промелькнул на странице, произнес мимоходом два слова, и мы видим его с ног до головы.

Вспомним речь молодого буденовца в пантелеевском рассказе «Пакет», такую экспрессивную, что весь человек опять-таки встает перед нами. Это подлинная речь рядового бойца той эпохи, вышедшего из самых глубоких народных низин.

В героев Пантелеева веришь, они ощутимы и зримы именно потому, что каждый из них говорит своим голосом, своим языком. Речевые характеристики лиц — здесь Пантелеев сильнее всего. Где ни разверни его книги, всюду услышишь по-новому схваченную, свежо воспроизведенную речь во всем разнообразии ее интонаций: речь колхозника, милиционера, врача, солдата, деревенской девчонки, матроса, рабочего.

Пантелеев не щеголяет своим мастерством, пользуется им скромно и сдержанно. Ему так дорога его тема, что та форма, в которую он облекает ее, никогда не прельщает его сама по себе.

Какова же тема Пантелеева?

Мне кажется, что она лучше всего выражается следующей поучительной притчей, которую когда-то, лет тридцать назад, он рассказал для детей.

Две лягушки угодили в горшок со сметаной. Одна из них была безвольная, робкая. Она поплавала немножко в сметане, побарахталась и сказала себе:

«Все равно мне отсюда не вылезти. Что ж я буду напрасно барахтаться!.. Уж лучше я сразу утону!»

Подумала она так, перестала барахтаться — и утонула.

«Нет, братцы, — сказала другая, — утонуть я всегда успею. Это от меня не уйдет. А лучше я еще побарахтаюсь».

И так долго барахталась эта лягушка, что в конце концов жидкая сметана под ее быстрыми лапками превратилась в плотное, твердое масло. Лягушка сбила масло, уселась на нем и спаслась.

Отсюда, конечно, мораль:

— Не умирай раньше смерти! Барахтайся до последней минуты! Помни, что «воля и труд человека дивные дива творят». Вытравляй у себя из души всякую хилость и дряблость.

Этому и учит Пантелеев. Учит восхищаться людьми величайшего упорства и мужества.

Здесь и Леша Михайлов, построивший из снега и льда несколько зенитных батарей для приманки фашистских «стервятников» («Главный инженер»).

И босоногая девчонка, которая с риском для жизни спасает свой город от налета врагов («Ночка»).

И ее сверстник, двенадцатилетний. Матюша, ленинградский мальчишка, работающий на Неве перевозчиком под дождем снарядов и зенитных осколков («На ялике»).

И многие другие — вплоть до безбоязненной сельской учительницы, которая, пренебрегая опасностью, защищается от вражеских пуль стареньким зонтиком, «да и то, когда уж очень сильно пулять начинают» («Ленька Пантелеев»).

Прославляя отвагу и закаленную волю, Пантелеев не отказывается при этом от самых откровенных поучений и проповедей. Даже в «Индиане Чубатом», где яркая словесная живопись, казалось бы, убедительна сама по себе, Пантелеев то и дело прерывает рассказ, чтобы лично от себя сказать читателям, что Индиану надлежало бы поступить так-то и так-то, а он, к сожалению, поступает вот этак — именно по слабости характера. Чубатый — игрушка своих собственных прихотей, безвольный раб своих мальчишеских фантазий и выдумок. И Пантелеев, осуждая его, наглядно показывает, что если бы Чубатый не взял себя в руки, быть бы ему паразитом и неучем.