Василий Шаталов - О дереве судят по плодам

Арканить куланенка не пришлось. Пробежав еще немного, он как бы внезапно споткнулся и, перелетев через голову, упал на бок. Дурды-ага, спрыгнув с лошади, подбежал к нему. Куланенок попытался встать, но тут же свалился, издав жалобный, почти человеческий стон. Старик бережно, как ребенка, поднял его и отнес на седло к сыну.

Со своей добычей охотники вернулись к «Джейраньему роднику» и устроили привал. Куланенка, хотя он и вел себя спокойно, привязали к железному костылю, а лошадей стреножили и пустили пастись. Покончив с этим, старик проворно сходил к роднику и принес две тунчи холодной воды. Тем же временем расторопный Лолло где-то раздобыл несколько охапок сухого хвороста.

Еще засветло осмотрели куланенка. Пуля пробила ему ногу чуть повыше копытца. Дурды-ага промыл рану марганцовкой и плотно ее забинтовал.

— Не миновать тебе, дружок, нашей Анны Петровны, — гладя куланенка, сказал Дурды-ага. — Вот она и поставит тебя на ноги. Не ты у нее первый, не ты последний…

Костер разожгли, когда совсем стемнело. Дурды-ага бросил возле него свой старый чекмень из верблюжьей шерсти, а Лолло мягкий стеганый ватник. Пляшущее пламя озарило тихо лежавшего куланенка и вихрастую зелень лужайки, на которой паслись лошади. Вскоре в узкогорлых чайниках закипела вода. Она проливалась на костер, который отвечал на это сердитым шипеньем. Отставив чайники в сторону, старик бросил в них заварку. После этого из переметных сумок-хурджунов охотники выложили сахар, жареное мясо-каурму, чурек и приступили к ужину.

Закусив и напившись вдоволь чаю, Дурды-ага прилег, а Лолло продолжал сидеть у костра, прислушиваясь к прохладной тишине апрельской ночи.

Ночи Бадхыза! Таинственны они и необычны. Ночью Бадхыз живет особенной, потаенной жизнью. Сквозь синий полумрак едва различимы контуры высоких холмов. Густая темень затопила лощины и овраги. В вышине в полную силу сверкают звезды. Желтые, словно рысьи глаза, они напряженно и зорко смотрят на землю.

Лолло вздрогнул — над костром промелькнула какая-то птица, вслед за этим раздалось ее гулкое гуканье. Где-то невдалеке тявкнула перевязка — пестрый, похожий на хорька, зверек. И снова — тишина. Только вдали среди сонной травы зелеными точками вспыхнули чьи-то глаза. Кто это? Волк? Лиса? Или желтая рысь — каракал?

Темень… Разве узнаешь! В эту пору из нор и укрытий выходят разные звери: и леопард, и стройная куница-белодушка, и дикие кошки, и волк, и лиса.

Но вот на северо-востоке край неба начал светлеть, волнистой линией проступил горизонт. Красная и круглая, как щит, медленно всплывала мрачная луна. Поднявшись выше, она стала светлей и ярче и мягким своим сиянием залила бадхызское холмогорье. В это время в соседней лощине стронулся с места куланий табун. Растянувшись цепочкой, куланы ступали почти неслышно. Лишь изредка пофыркивал вожак. Он бодро шел вперед, и весь табун следовал за ним, подчиняясь его воле. Вот вожак остановился, поднял голову и навострил уши: невдалеке он увидел золотистый цветок костра и двух лошадей. Заметил он и людей. Раздувая ноздри, кулан принюхался: в слабом дуновений ветерка он почуял едва уловимый, полузабытый запах человека.

Первым кулана увидел Дурды-ага, хотя и не сразу в это поверил — так неожиданно тот появился. Старик поднялся и стал вглядываться в кулана. Да, это был Батыр! Дурды-ага сразу его узнал по четкой отметине на левом ухе. Давно, когда он был еще маленьким куланенком, часть уха ему оторвал игравший с ним дворовой пес.

— Вот он!.. Гляди, Лолло! — чуть слышно прошептал Дурды-ага и глазами указал на кулана, хотя Лолло и сам успел его заметить. — Это Батыр! Понимаешь? Батыр!..

Лошади перестали щипать траву и, помахивая хвостами, тоже уставились на ночного гостя, который, однако, почему-то не решался близко подойти к костру. Словно изваянный из белого мрамора, он несколько секунд стоял неподвижно, высоко вскинув голову. И во всей его могучей настороженной фигуре легко угадывались и гордая стать, и сила дикой лошади.

Дурды-ага поднялся и ласково позвал:

— Батыр! Батыр!..

В ответ кулан только мотнул головой, словно поприветствовал старика и, круто повернувшись, вернулся к табуну. А через несколько минут и табун, и вожак скрылись из виду.

— Ушел Батыр. Одичал. А ведь когда-то был таким ручным, — с грустью сказал Дурды-ага. И велел Лолло собираться в дорогу. Раненого куланенка надо было доставить в Акар-Чешме, где расположен куланий питомник.