— Кейик-окара — трава особенная, — нарушив, наконец, молчание, произнес Дурды-ага. — В течение семи-девяти лет растут у нее только листья. Взгляни на нее… Вон какие большие. Вокруг стебля лежат. И только раз в десять лет кейик-окара цветет, выбрасывая вверх стебель толщиной в руку.
Не обратив вначале особого внимания на ферулу, Лолло теперь внимательно, с большим интересом разглядывал каждый попадавшийся навстречу куст.
— Но слава кейик-окары в другом, — сказал после паузы Дурды-ага. — В том, что в свои чашки она собирает дождевую воду. Иногда до литра и больше. Говорят, эту воду джейраны пьют. Не верю я в это! Вряд ли джейран станет пить горькую воду, когда кругом сочная трава. Один ученый человек говорил мне, что кейик-окара, запасая воду, скорее всего заботится о себе. Дожди-то не часто бывают, только весной, а нужда в воде всегда есть. Вот кейик-окара потихоньку и расходует свои водные запасы.
Постепенно ферул стало больше. Они были без чашечек и гораздо мощнее прежних. Это были ферулы другого вида — бадракема, или по-туркменски — чомуч. Они росли на обширной площади, и тропа среди зарослей ферулы шла как по просеке необычного золотого леса.
Миновав этот «лес», путники поехали дальше. И снова перед ними открывались цветущие долины и холмы. Растений в Бадхызе много: около семисот видов. У каждого из них — своя пора цветения. Поэтому весна здесь длится чуть ли не круглый год.
В начале февраля, как только растает снег, пробьются к свету узкие бледно-розовые лепестки ранней вестницы весны — мерендеры. В марте пройдут дожди, подымутся травы. И на фоне сочной малахитовой зелени, как искры, будут сверкать желтые цветы гусиного лука. А на исходе месяца раскроются бутоны красного и желтого тюльпанов.
Окраска у желтого удивительно яркая, теплая. И цветет он на редкость дружно. На твердых, кремнистых склонах ущелий разом вспыхивают тысячи огней. И если ущелье дохнет холодом, руки сами тянутся к цветку, словно к источнику тепла, И все же, красный тюльпан, пожалуй, еще краше. Особенно хорош он по утрам, когда солнце просвечивает его насквозь, как бокал, наполненный молодым вином. Слегка изогнутые, с глубоким желобком сборчатые листья — в матовом налете. Сверкая радужным блеском, горят на них ледяные капли росы. Слава о тюльпанах Бадхыза ушла далеко за пределы Туркмении. Не так давно их завезли к себе голландцы. Выращивая тюльпаны, они наводнили ими многие страны Европы. Дурды-ага знал об этом и был горд за родную землю, где растут такие дивные цветы.
В апреле, в разгар бадхызской весны, буйно цветут ремерии и маки, ферулы и доремы, белеют шары цветущего катрана. В мае больше синих, голубых и фиолетовых красок. В это время цветут колокольчатые горечавки, джунгарский ирис, гигантский синеголовый лук, астрагалы. Начинают разливаться желтые озера сары-чопа. А в июне, расправив желтые зонты, сильный аромат источают муреции. До глубокой осени не увянут полынь и, похожий на астру, разнохохольник. И даже в декабре, если спуститься в ущелье, то можно и там встретить белые цветы колючей и цепкой дерезы.
Дурды-ага ехал и весело думал о красоте и богатстве родной природы. Весна молодила его. По травам и цветам, холмам и долинам летели пятнистые тени облаков. Звенел жаворонок в поднебесье. Еще выше его черными точками медленно кружили орлы. Дурды-ага завидовал им: какие дали открыты перед ними! Вот бы человеку такое… И вдруг захотелось Дурды-ага, чтобы с той огромной, орлиной высоты взглянул на Бадхыз его сын Лолло — на древнюю, повитую легендами страну «Встающего ветра». «Случись такое, — думал старик, — Лолло увидел бы Бадхыз из края в край, до самых его границ». Лолло увидел бы, как с севера к бадхызскому холмогорью бегут сухие песчаные волны пустыни. Как с запада и востока его обнимают мутные, в тугайных зарослях, реки Теджен и Мургаб, Кашан и Кушка, как сверкают на юге снегами высокие хребты Паропамиза.
Да разве только это!.. Лолло увидел бы ковыльные склоны Ченгурецких гор и фисташковые рощи Гез-Гядыка, где на старых тысячелетних деревьях вьют свои гнезда пернатые великаны: белоголовый сип, беркуты, черные грифы, коршуны. Лолло увидел бы Чиль-Духтар и Науруз-Абад, Кала-и-Мор и овраг Кизыл-Джар. Но самое изумительное среди этих мест — это, похожая на кратер вулкана, впадина Еройландуз. Есть рядом с ней и другие: Намак-Саар, Шор-Гель… Но краше и живописней их все-таки Еройланская впадина. Весной на дне ее блещет лазурью широкая вода. По берегам впадины и на крутых обрывах весело гомонят перелетные птицы. В спокойную синь воды, как в зеркало, глядятся, черные андезитовые сопки.
Читать дальше