Кира Михайловская - Переводчица из «Интуриста»

Ирен не выступает. Русаков приглашает Альму Бранд к себе в кабинет — она приходит со своим Людвигом, и между ними троими происходит длинный разговор. Он продолжается и после того, как Русаков выходит ко мне, просит меня увезти Ирен в гостиницу и вызвать к ней врача. Когда мы с Ирен проходим мимо кабинета Русакова, из-за двери слышны высокий голос Альмы Бранд и басок Русакова.

— Я часто мечтаю, — говорит мне Ирен, уже лежа в постели в ожидании врача, — вдруг я получу много денег — наследство или что-нибудь в этом роде. Как ты думаешь, что я сделаю? Открою школу манекенш и буду как мадам. Я буду стоять посередине зала, а вокруг меня хороводом будут ходить мои манекенши. Я буду кричать на них: «Голову! Как вы держите голову? Может, это не голова, а набалдашник у трости?» А что бы ты сделала, если бы представился случай?

Я не знаю, что ответить. Я никогда не думала, будто можно сделать что-нибудь просто так, только потому, что «представился случай». Да и что бы это могло быть такое, что можно сделать по случаю? И вдруг я вспоминаю!

— Я бы восстановила в нашем доме статуи!

— Какие статуи?

— Сейчас расскажу, Ирен. Понимаешь, дом, в котором я живу, старый. Его построил в прошлом веке какой-то богатый чудак. Он сделал широкую каменную лестницу и на каждой площадке — по две ниши. А в ниши он поставил деревянные статуи. Я их как сейчас помню. Большие, с грубыми спокойными лицами. Мужчины и женщины. Наверное, крестьяне. Морщинистые, очень старые. За них обычно клали ключ, когда уходили из дому. В войну мы их сожгли. Сами жильцы. Дров не было, пожгли все, что можно было: библиотеки, мебель. И тогда вспомнили про статуи. Стащили их вниз, распилили и сожгли. Мы сами, я и тетя Муза, сожгли голову одной. Дерево было сухое, горело хорошо, и долго сохранялось тепло. И вот теперь каждый день мы ходим по лестнице и видим: ниши пустые, статуй нет.

— Ну и что?

— И вот представь, однажды поднимаются люди по лестнице и смотрят — стоят в нишах статуи. Те же самые, на тех же местах! И на лестнице не пусто, и снова есть куда класть ключ.

— Ты сумасшедшая, Ася. Использовать случай на какие-то статуи!

— Нет, это ты сумасшедшая. Стать такой, как мадам Бранд!

— А что, разве это плохо? Это только для других плохо, а ей-то хорошо!

— Нет, ей тоже не очень хорошо. Ей даже совсем не хорошо.

— Ты думаешь? Впрочем, все равно я не стану такой, как мадам. Золотой дождь на меня не прольется. Но у меня есть план. Ты будешь молчать? Никому ни слова? Я приму участие в конкурсе красоты. Понимаешь? Мисс Универсум. А! Лавровый венок, корреспонденты, а назавтра обо мне знают все. Нет человека, который бы не знал мисс Универсум. И сто тысяч в кармане. Ты надеваешь купальник с номером, один раз медленно проходишь по дорожке — и на всю жизнь ты обеспеченный человек. Сама мадам кланяется тебе в ножки. Как ты думаешь, я могу?

Ирен встает на кровати во весь рост. Смешная, в длинной ночной рубашке, с распухшим носом и красными глазами.

— Ты же простудишься, Ирен. Ложись!

— Нет, ты скажи, могу я?

— Можешь, можешь. Только ложись скорее!

Ирен вытягивается в постели.

— Ничего я не могу. Я знаю, что ничего не выйдет. Не так-то это просто. Но я попытаюсь. Ведь никто не может запретить мне попробовать?..

Через несколько дней я иду по выставке. Еще рано, и посетителей не начали пускать. Пустынно около стендов и витрин. Пустынно в отделе ювелирной фирмы «Рубин» и в отделе трикотажных и шерстяных изделий, которые представляет фирма Марты; пустынно в зале верхней мужской одежды. Пестрые костюмы и гладкие галстуки, гладкие костюмы и пестрые галстуки. А над костюмами и галстуками, готовый к прыжку, пружинит на сильных мускулистых лапах золотистый леопард. Пасть его ощерена, а из глаз так и сыплются искры — такие же золотые, как спина леопарда.

А под леопардом, сложив руки на груди, стоит тщедушный человек с длинным горбатым носом и бородавкой на носу. Это Геккерт, коммивояжер фирмы «Леопард». Может быть, в насмешку, а может, для привлечения покупателей бог мужских костюмов наделил Геккерта смешной и безобидной внешностью воробья и послал служить его в фирму «Леопард». Геккерт отдыхает. Или раздумывает над чем-то. Он стоит неподвижно около витрины, и его можно бы принять за манекен, будь он не так тщедушен.

— Добрый день, — говорю я, — как поживаете?

— Добрый день, добрый день! — приветствует меня Геккерт. — Как себя чувствует малютка Ирен? Я так торопился сегодня, что даже не успел навестить ее.