Дмитрий Холендро - Избранные произведения в двух томах. Том 2 [Повести и рассказы]

Озеро выглядело просто, с осокой по одну сторону и кустарником по другую, словно кто-то взял его снизу, поднял сюда и оно так и осталось синеть среди громоздившихся в небо скал.

Леля нырнула в озеро в чем была, и вода, оглушающе ледяная, сковала ее. Мальчишки закричали, протянули с берега руки.

— Гулливер, — попросила Леля, не попадая зубом на зуб, когда выбралась на берег, — дай мне свои штаны!

Все мальчишки были в трусах, но Гуля не позволял себе такой вольности и даже днем носил брюки, а по вечерам ходил в пиджаке и галстуке.

— Пожалуйста, — сказал он Леле, чересчур громко захохотав. — Ты утонешь в них.

— Не утону! — крикнул она, побежав к курчавой серебристо-зеленой рощице за озером. И сейчас же появилась оттуда в подвернутых Гулливеровых штанах. — Ребята! Здесь миндаль!

Миндаля нарвали в майки столько, что всю обратную дорогу грызли, грызли и еще принесли с собой. Зубы у Лели потемнели от кожуры молодых орехов. Для мамы она несла тот неизвестный синий куст.

Мама поцеловала Лелю, но сказала:

— На кого ты похожа?

— Я тебя огорчаю? — серьезно спросила Леля.

Положив голову на мамино плечо и глядя в сторону, она вдруг припомнила… Маленькую ее всегда вертели, когда она приходила со двора. Ботинки в грязи, руки тоже, повернут спиной — на спине мел!.. «У нас не дочка, а бандит какой-то растет», — говорил обиженно папа. «Давай отдадим ее кому-нибудь», — предлагала мама. «А кто ее возьмет?»

Неожиданно захотелось домой. И, подсчитав, она не пожалела, что до отъезда осталось так мало.

Но конечно же надо было сходить еще к далекой бухте, так условились с мальчишками. Возле этой бухты попадались совершенно редкие сердолики. У Лели был один, но такой ничтожный, что его стыдно показывать дома…

О далекой бухте ребятам тоже рассказывал лодочник Костя.

Туда не было ни обычной дороги, ни даже козьей тропы. Скалы, охраняющие ее, отвесно падали в море, и в бухту можно было заплыть только из соседнего заливчика, где среди мягких бородатых камней, залезших в водоросли, сидели здоровенные крабы.

— Нет, нет, — настойчиво возражала мама утром. — Я тебя никуда не пущу! Идти да еще плыть!

— Мамочка! — умоляла Леля. — Я принесу тебе живого краба!

— Спасибо. Мне совершенно не нужен живой краб, — отвечала мама. — Что я с ним буду делать?

Они разговаривали в своей комнате, расположенной на втором этаже дома отдыха, а внизу, в парке, под балконом, Лелю давно дожидался Гулливер.

— Не нравится мне этот ваш… семафор, — строго сказала мама, поглядев в окно. То ли как железнодорожница, то ли оттого, что Гулливер готов был весь день проторчать под балконом, мама спутала его прозвище. — И зачем тебе эти крабы?

— Сердолики! — нахмурилась Леля. — Ну, я не пойду.

— Ну, иди, иди, — разрешила мама, улыбнувшись чуточку грустно.

Конечно, Гулливер ходит и ходит тенью, но эта бухта! Так хотелось туда попасть!

Дорога карабкалась с перевала на перевал. Не шли, а ползли по острым камням, а вдоль скалы плыли так долго, что едва хватило сил. Потом ничком лежали на сером пляже, заваленном булыжниками величиной с кулак, а потом ходили согнувшись и до рези в глазах искали сердолики, камни-огоньки, будто это брызги моря остекленели в минуты здешних рассветов и затерялись в крупной гальке пляжа.

Галька отзывалась на каждый шаг: хруп, хруп. Леля наступала потверже: хруп, хруп. Снова ей казалось, что она в далеком путешествии, на земле, где еще не было людей.

С этим чувством она брела назад.

— Костя! — удивленно крикнул кто-то из мальчишек.

Леля посмотрела.

Под скалой качалась знакомая лодка, но она была пуста. А Костя еле был виден на верху скалы. Он помахал рукой и стал провожать ребят и Лелю взглядом, пока они не спустились в ущелье, все поросшее тихой рыжей травой, угрюмо сидящей на камнях.

Леля оглянулась.

В то самое мгновение, когда она оглянулась, Костя, взмахнув руками, отделился от скалы и вниз головой полетел с нее в море.

И Леля подбежала к обрыву, остановилась и замахала тапочкой, что несла в руке, а когда опомнилась и заглянула в тапочку, сердоликов там не было. Ее камни-огоньки, собранные с таким трудом, все разлетелись.

Костя сидел в «дредноуте», не поднимая головы.

— Что ты тут увидела? — послышался за спиной голос Гулливера.

— Интересное занятие — целый день кататься на лодке. Правда? — съязвила она.

— Он же подрабатывает, — небрежно объяснил Гулливер. — Зимой учится, а летом людей спасает.