Михаил Толкач: Третий эшелон

Наташа знает ее по письмам и рассказам Пацко. Такая Марфа не изменит памяти друга. Все перенесет, стерпит. Зато потом она смело скажет детям: отец ваш погиб смертью храбрых. Будьте достойны его…

Наташа вышла из подвала. От спертого воздуха першило в горле. Звездное небо весело перемигивалось мерцавшими огоньками. Но вот они погасли: наплыли тучи. Изредка темный небосвод рассекал стремительный луч прожектора. Похоже было на зарницу, предвещавшую хорошую погоду к утру. За рекой изредка ударяла пушка: звук ее глох в лесу, растворялся в жидкой темноте. Искалеченный тополь, подпертый стеной, чуть слышно шуршал листьями, ветерок доносил из бора сырые смолистые запахи.

Было тихо-тихо, как перед грозой.

Глаза Наташи остановились на надписи.

«Выстоим!» — прочитала она.

Вскоре девушка вернулась к себе в подвал и принялась перечитывать письмо от матери. Тихая грусть охватила ее. Там, у Байкала, в небольшом городке осталась юность. Она, Наташа, уже стала солдатом…

Девушка достала из кармана гимнастерки круглое зеркальце, посмотрелась в него. На нее глядело выразительными серыми глазами лицо с широкими, должно быть, закопченными бровями. Наташа узнавала и не узнавала себя: черты лица обострились, исчезла детская припухлость щек. Вздохнув, вынула фотографию, вложенную в комсомольский билет. Вот он, смешной в своей задиристости, с непокорным чубом, нахмуренным лицом и родинкой на виске…

— Не сердись, — тихо проговорила Наташа, пряча карточку.

Где-то рядом с подвалом одиноко грохнул снаряд, разорвав сторожкое беззвучие ночи. С потолка посыпалась известь, заколебалось пламя коптилки, ломая тени. «Зачем, зачем, зачем эти взрывы?»

Через какую-то минуту обстрел прекратился, и вновь наступила неустойчивая тишина.

Девушка насторожилась: у входа почудились шаги. Вскочила, сорвала со стенки автомат. Руки успо-коенно ощущали гладкое дерево ложа. Но никто не шел, не стучал. Слышно было только шипение коптилки да тихое потрескивание в телефонной трубке. Наташа глубоко вздохнула, опустилась на табуретку.

— Видишь, какая я трусиха. — Девушка нежно смотрела на Илью. — Если бы ты знал, как…

Она положила голову на руки и устремила взор на пламя, отдавшись своим грезам…

Под утро зазвонил телефон «Березки». Наташа ответила. Армейский телефонист обрадовался ее голосу, сообщил, как знакомой:

— Тронулось! Слушай…

Сказал он это с торжественностью и грубоватой нежностью в голосе. Наташа внимательно прислушалась. В трубке — сплошной гул. Вот она различила залпы орудий, громовые удары «катюш», рев танков и снова залпы многих орудий…

— Оркестр играет, — веселым голосом сказал фронтовой связист.

Наташа не ждала, что все начнется так просто. И вновь с замиранием сердца слушала она страшную победную музыку «оркестра». Не страх и смятение, а какое-то прекрасное глубокое чувство, ощущение слитности с другими людьми охватило ее.

— Как это вы там выдержали? На вас, говорили тут командиры, по двадцать четыре бомбы на каждую голову свалилось, — шутливо спросил телефонист.

— Свалилось, — согласилась Наташа, и в голове поплыли видения жизни последних дней на Единице. Она пожалела, что Илья не слышит первых минут наступления наших войск.

— Знаешь, поймали твоего наводчика.

— Какого? — не поняла Наташа.

— Да который передавал сведения со станции. Фриц здоровенный. В подвале застукали, с рацией, гад.

Наташа обрадовалась, а телефонист попрощался:

— Ну, всего! Отключаюсь. Переезжаем. Догоняйте!

Наташа выбралась наверх: ей хотелось встретить кого-нибудь, поделиться радостью.

Брезжил рассвет. Над лесом небо нежно порозовело. Утренняя заря ярко раскидывалась на весь горизонт. Сплошной гул долетал с фронта.

Наташа никого не встретила. С большой тревогой она всматривалась в прояснявшуюся даль: там чернела группа людей. Она пошла им навстречу.

Железнодорожники несли на сплетенных руках Павла Фомича Фролова.

Поравнявшись с ними, Наташа пошла в ногу. Розоватые отблески касались мраморного лица командира, смягчали его строгие черты. Шелковистые, слегка курчавые брови шевелились, словно у живого. И Наташе показалось, что вот он откроет свои небольшие глаза, сурово нахмурится и отчитает ее за то, что оставила без надзора свой пост…

— Как это его? — шепотом спросила она, все еще не веря.

— Последним снарядом, — неохотно разжал губы Хохлов. — Жене письмо писал. Осколком через окно…