Михаил Толкач: Третий эшелон

Наташа в душе ругала высшее начальство: плохо защищают дорогу. Ведь эта линия — единственная. По ней идет снабжение огромного участка фронта. Железнодорожники делают все, чтобы не прекратилось движение.

Девушка тревожными глазами проводила паровоз Листравого к передовой линии. Позади состава были прицеплены опасные вагоны: Наташа знала — в них повезли бомбы.

Илья высунулся до пояса из будки, помахал ей рукой, но она сделала вид, будто не заметила. А сердце улетело вслед.

Краснов был рад, что сплавил со станции такой жуткий груз. Потирал руки. В это напряженное время он ухитрялся довольно быстро выпроваживать за семафор заманчивые для немцев вагоны. Но это не всегда являлось правильным решением: на Единице имелось мощное зенитное прикрытие, в его тупиках можно было спрятать не один состав. Но зачем Краснову брать на себя лишнюю ответственность? Зачем рисковать?

Демьян Митрофанович знал, что в обеденные часы перегоны страдают от обстрелов больше всего, и все же послал Листравого…

Комендант слегка упрекнул его в поспешности. Мошков пожалел, что бригада почти не отдыхала, тем более что груз не требовал срочной отправки. Но Краснов убежденно отвел упрек:

— «Гостинцы» мы не имеем права держать. Приказ «Березки». Да вы сами запрещали держать по два состава на путях…

Военный комендант не нашелся, что сказать. Краснов возликовал: «Срезал Мошкова…»

В таком приятном настроении он и зашел на стрелочный пост.

— Листравой приведет груженую санлетучку. Не задержите!

Наташа всполошилась: она давно заметила подозрительную точность обстрела. Как только открывается семафор, так на пути начинают падать снаряды. Однажды Фролов заходил к ним в подвал, и она поделилась с ним своими сомнениями. Девушка предполагала, что где-то тут, на станции, засел фашистский корректировщик, который и сообщает точные ориентиры.

Фролов тогда возразил, что, дескать, только на днях по заданию командира вторично прочесали развалины и ничего подозрительного не обнаружили. Но в следующее же дежурство Наташи у семафора со стороны фронтовой ветки немцы обстреляли санитарную летучку, разбили вагоны, убили трех человек. И подозрения Наташи усилились.

Когда Краснов сообщил, что Листравой уехал за санлетучкой, Наташа опять вспомнила тот случай. Он не должен повториться! И она мучительно раздумывала, как благополучно принять эшелон. Если лазутчик определяет по семафору, то надо открывать сигнал перед самым носом паровоза: наблюдатель не успеет передать сведения на батареи. Так она и поступила, принимая очередной состав. Но фашисты не прозевали. Значит, у них связь налажена хорошо. Она твердо была убеждена в существовании такой связи и во всем винила Фролова.

Да, но если семафор держать все время открытым? Немцы усвоили нашу сигнализацию, ее-то и надо изменить. Поднятое крыло — стой! Опущенное крыло семафора — путь свободен. Но кто же на такое пойдет? Инструкции утверждены в наркомате, а она, простая стрелочница, вдруг изменяет сигнализацию. За такое по головке не погладят! И девушка улыбнулась своей мысли: наркомат — и она, Наташа! А почему бы и не так, если ее предложение спасет жизнь многих людей?

Фролов выслушал стрелочницу серьезно: настойчивая девушка! Ему понравилась мысль Ивановой, поразила своей простотой, вызвала даже удивление: почему они с комендантом не додумались до этого? Как важно, что человек проявляет инициативу, заботу о других! Значит, люди не сломлены, тверды духом. Даже эта девушка с пухлыми, как у ребенка, губами уже не боится снарядов и бомб — привыкла. Люди давно стали бойцами…

Павел Фомич тепло пожал девушке руку. В его небольших глазах затеплилась отцовская ласка, а мелкие скулы чуть-чуть порозовели под светлым загаром.

— Менять сигналы?! — удивился Краснов. — Ну, это уж слишком! Выдумает эта Иванова. Она уже однажды наизобретала.

Предложение стрелочницы казалось ему невероятным. «Сигнал — святое место», — гласила старая неизменная инструкция, и как человек, проработавший на транспорте много лет, Краснов научился уважать это правило.

— Менять сигнализацию, товарищ начполит, уполномочен только Нарком путей сообщения. Не хуже моего знаете.

Краснову быстро припомнились картины круше-

ний, которые происходили только потому, что люди нарушали сигналы. Нет, он не пойдет на нарушение!

Фролов понимал состояние Краснова, сознавал, что отчасти тот прав. Но ему хотелось убедить Краснова в разумности предложения Ивановой: