Марк Гроссман - Камень-обманка

— Никак нет, ваше высокопревосходительство. Если вы прикажете, мы пойдем с вами.

— Хорошо… Господин генерал, — повернулся Колчак к Занкевичу, — я больше никого не задерживаю.

Подождав, когда офицеры разошлись, прохрипел, судорожно ломая пальцы:

— Все меня бросили. Я обречен и ничего не могу сделать.

Потом сказал, узя хмурые безумные глаза:

— Надо ехать в Иркутск… Продадут меня эти союзнички… Ох, продадут…

Занкевич вмешался, суетясь и глотая концы слов:

— Распоряжения, отданные союзниками до сих пор, не дают оснований… Но вижу, у вас сомнения. Тогда советую настоятельно: тотчас, в крайнем случае — завтра ночью, бегите. Солдатская форма, один из чешских эшелонов. Возьмите Трубчанинова, он облегчит вам путь.

Колчак раздраженно взглянул на Занкевича: «Неужели и этот хочет отвязаться от меня? Похоже, хочет».

Чехи, французы, англичане, американцы, японцы — все теперь спасали свою шкуру, свой престиж, свои капиталы и плевать хотели на его судьбу и жизнь.

Он еще раз взглянул на Занкевича, предложившего ему переодеться в солдатскую форму и бежать в одном из чешских эшелонов.

Адмирал, разумеется, был осведомлен, что чехи, без большой охоты, но тем не менее беспрепятственно берут в свои поезда белых офицеров, ищущих спасения от большевиков. Колчак вспомнил о бабьем платье Керенского, о крестьянской одежке младшего Пепеляева, — и театрально скрестил руки на груди.

Занкевич ждал ответа, но пауза затянулась, и генерал заговорил снова:

— Я скрою от всех ваше исчезновение, Александр Васильевич. Двое суток никто ничего не будет знать.

Колчак отозвался, покосившись на Тимиреву:

— Не хочу кланяться чехам.

И снова иронически подумал про себя: «Не хочу кланяться… Меня выловят в любом эшелоне, с чехами или без них, выловят и пустят в расход на месте. Без лишних разговоров и суда».

Генерал продолжал настаивать:

— Бегите, господин адмирал!

— Кончим об этом, Максим Иванович. Я принимаю предложение Жанена и еду в своем вагоне. Теперь все надежды на два батальона японцев, еще задержавшихся в Иркутске.

Занкевич пожал плечами.

— Тогда я немедленно телефонирую маркизу Като о вашем согласии. Посол Японии, смею надеяться, окажет вам необходимую помощь.

Четвертого января двадцатого года к хвосту длинного, в сто двадцать осей, эшелона № 58-бис (он вез на восток роты первого батальона шестого чешского полка) подцепили пульман второго класса. Адмиралу в вагоне было отведено маленькое купе. На остальных местах и в коридоре теснились шестьдесят офицеров, взвинченных, растерянных, злых.

Второй пульман, присоединенный к тому же составу занимал премьер Пепеляев с остатками совета министров.

За час до отхода поезда из Нижнеудинска Занкевичу доставили телеграмму Като — ответ японца на просьбу о вывозе всего поезда Колчака. Депеша гласила: высокие комиссары сделали все, что могли, большего они предпринять не в силах, Като также сообщал: миссии покидают Иркутск и отправляются на восток.

— Господи! — уныло покачал головой Занкевич. — Все спасают лишь свою шкуру. — Но тут же подумал, что и он, генерал, беспокоится только о собственном благополучии, а отнюдь не о спасении адмирала и его дела.

Начальник штаба даже не стал докладывать главковерху о телеграмме японца.

Над вагонами подняли флаги Америки, Англии, Франции, Японии, Чехословакии, да еще, будто в насмешку над Колчаком, бился на морозном ветру русский андреевский флаг. Все это должно было означать, что состав находится под защитой союзных держав. Колчак рассчитывал пересесть в Иркутске в вагон Жанена или, на худой конец, укрыться в поезде японцев.

На первой же остановке в пульман (здесь в эти минуты находились Пепеляев, Тимирева и некоторые генералы) втиснулся начальник эшелона майор Кровак, здоровенный детина с трубным басом.

— Ха! — весело воскликнул он, ни к кому, собственно, не адресуясь. — Все идет как по маслу!

И ушел, будто явился с единственной целью изречь глупую фразу.

В эти дни получили запоздалые сведения: седьмого января пал Красноярск.

На станции Зима контрразведка доставила Колчаку копию телеграммы, которую послал на запад командир партизанского отряда Иван Новокшонов. Депеша гласила:

«Всем, всем, всем. Всем начальникам партизанских отрядов и рабочих дружин по линии Зима — Иркутск. Сегодня, 13 января 1920 года, в Зиму с поездом № 58-бис в чешском офицерском вагоне прибыл Колчак. Принимаю все меры к его задержанию и аресту. В случае неудачи примите все меры к задержанию его в Иркутске. Подтягивайте силы к линии».