Нора Адамян - Девушка из министерства [Повести, рассказы]

В зале давно все смеялись и хлопали. Старик притянул к себе Гранта.

— Художник должен смотреть вперед. Мы посрамим мастерство наших предков, если не превзойдем их. Надо глубже осмысливать мир, в котором нам дано счастье жить.

Потом он еще сказал:

— Я, конечно, не могу утверждать, что ты и твои товарищи написали совершенную вещь…

Все обернулись к картине. У Гранта снова стало счастливое лицо.

Рузанна подумала: «Вот и хорошо. Было бы труднее оставить его несчастным…»

Она попросила Армена:

— Дай мне ключ от мастерской. Я потом положу его под лестницу…

Хотелось уйти незамеченной, но Грант догнал ее у самого выхода. Он затащил ее в маленькую комнатку около вешалки; там еще пахло краской, лежали какие-то доски, стояли бидоны с олифой, валялся инструмент.

— Почему ты уходишь?

— Но ведь все кончилось… Мне надо еще поработать. И сегодня придется еще кое-куда зайти.

Грант сказал:

— Как странно, что у тебя какая-то отдельная от меня жизнь. Почему так получилось? Это неправильно!

— Мы будем обсуждать это сейчас?

Он отстранился, выпуская ее из чулана. Рузанна пожалела его.

— Вероятно, ты договорился посидеть с товарищами после обсуждения?

Он кивнул.

— А ты меня даже не поздравила…

Верно. Она его не поздравила с завершением большой работы, с удачей, с радостью.

Не думая о том, что их могут увидеть, она притянула к себе его голову и поцеловала в глаза, в губы.

— Когда я увижу тебя, Рузанна?

Она помахала ему перчаткой.

Грант опять удержал ее.

— Рузанна, но ведь ты знаешь, как я к тебе отношусь…

Нет, если б он даже сказал: «Как я тебя люблю!» — ничто не изменилось бы…

В мастерской нельзя было ни медлить, ни вспоминать. Картина, которая называлась «Любовь», принадлежала ей. Рузанна сняла ее со стены, свернула в трубочку и унесла. И сейчас картина висит в ее комнате, теперь стены уже не такие пустые. А потом в этой комнате появится маленький человек, которого ей предстоит выкормить, вырастить и воспитать. И ни трудности, ни счастье не минуют ее. Любовью и материнством будет отмечена ее жизнь.

…Тосунян закончил вступительную речь. Не слушала его одна только Рузанна. Она позволила себе на глазах у множества людей маленький отдых за длинным зеленым столом. А теперь надо быть очень внимательной, чтобы не пропустить ничего важного.

Стало совсем тихо, как всегда бывает после доклада. Это уж обычно — вначале никто не хочет выступать, каждого надо уговаривать, а под конец все требуют слова по нескольку раз…

Но Тосунян не стал ждать. Он оглядел зал.

— Мириджанян… Ну, давай, давай!

Крупный красивый директор Обувьторга поднялся, торопливо вытаскивая из кармана блокнот.

Тосунян откинулся на спинку стула и закурил.

— Запишешь главное, — сказал он Рузанне. — Слушаем тебя, — кивнул Мириджаняну.

Тот откашлялся и, подняв блокнот к лицу, слегка запинаясь, начал читать:

— «Подлинно социалистическая торговля немыслима без постепенного обновления и совершенствования материально-производственной базы… Технический прогресс и новаторство… Этот принцип нашей торговли…»

Тосунян перебил его:

— Постой. Ты что, теоретический доклад построил? Ближе к делу.

Мириджанян судорожно перекинул несколько страниц блокнота, нашел нужный абзац и, набрав воздуху, начал снова:

— «В тысяча девятьсот седьмом году было реализовано… По сравнению с предыдущим годом…»

— Закрой блокнот, — приказал Тосунян. — Мне твой отчет не нужен. Иди сюда.

В зале вздохнули.

Наступая на ноги соседям, директор Обувьторга вытиснулся из рядов и подошел к столу.

— Теперь скажи: почему в наших обувных магазинах нет ни пинеток, ни гусариков?.. И вообще мало детской обуви. Вот объясни это обстоятельство.

— Енок Макарович… Вы знаете, что был спор — наше это дело или галантереи. Потом еще скажу: фабрики предполагали из отходов производить — не освоили.

— А вы добивались?

— Нерентабельно, Енок Макарович… Ни производству, ни нам… Такая вещь…

И выражением лица и жестами Мириджанян демонстрировал ничтожество предмета, о котором идет речь. Большим и указательным пальцами он показывал размеры пинеток и пожимал плечом.

— А тебе известно, что наша республика на первом месте по рождаемости детей? Ты об этом думал? Не думал. Хорошо. Про модельную дамскую обувь что можешь сказать? Не идет?

— Почему не идет, Енок Макарович? Кто сказал — не идет?

— Конкретно, конкретно…