Андрей Дугинец - Стоход

Был веселый солнечный день. С гармошкой на плече Гриша сидел на берегу запущенного поповского пруда. «Что-то долго Санько не идет. Обещал прийти еще до обеда, а вот нет. Ну все равно девчата и хлопцы придут сюда сразу же после церкви», — рассудил Гриша и решил ждать. Сегодня он свободен, можно отдохнуть. Положив гармонь себе на колени, Гриша прислушался к шуму деревьев.

Над ним радостно лепетала березка. Немного дальше шушукались две старые развесистые сосны. Они чуть заметно покачивали кудрявыми, высоко поднятыми головами и, казалось, старались хоть на минутку заглянуть в глубокий таинственный пруд. Да куда там, разве подступишься! Тесной толпой, как девушки осколок зеркала, вделанного в печь, старый пруд окружили кудлатые, растрепанные вербы. Ухватились за руки, переплелись длинными косами, и каждая старается как можно дальше просунуть голову к зыбкому зеркалу воды, будто бы от этого станет красивее. Но сколько ни смотрятся, а так и остаются непричесанными дикими растрепами. Вдруг на той стороне пруда послышался тихий протяжный запев:

Грустный, сильный голос пронесся над водой и замер где-то за прудом в зарослях ольшаника. Потом хор чистых девичьих голосов дружно подхватил:

И еще раз, но уже голосистей и протяжней, девушки пропели вторую половину куплета.

Гриша вскочил, растянул гармонь и пошел навстречу. За прудом он увидел хоровод. Девушки шли не спеша, прогуливаясь. Чтоб не прерывать песню, они поздоровались только кивком головы, под руки подхватили гармониста и так же не спеша продолжали свой путь, Теперь уже дружнее, под аккомпанемент гармошки над прудом взлетела протяжная грустная песня:

Вдруг по тропинке за домом показался встревоженный разлохмаченный Санько.

— Что случилось? — Девушки сразу притихли, глянув на Санька. Гриша сомкнул свою гармонь.

— Хлопцы, девчата! — с трудом переводя дыхание, еще издали заговорил Санько. — В больницу привезли управляющего. Олеся пробила ему голову.

— Ее посадили? — испуганно спросил Гриша.

— Нет. Она убежала. Но вся полиция и служащие выехали в лес искать ее.

Гриша бегом направился домой.

— Гришка, постой! — крикнул Санько и заговорщически прошептал: — Девчата, собирайте всех и — тоже в лес. Найдем ее и получше спрячем от полиции.

Целый день бродили по лесам и болотам парни и девушки с корзиночками, кошелками, будто бы ягоды собирали. Обшарили все самые глухие места, но Олесю не нашли.

Гриша вернулся домой на рассвете. Но дома еще не спали. Дед и мать думали, что он попал в какую-нибудь беду. Мать сразу же набросилась:

— Где тебя носило? Ушел, не сказал ничего, а ты тлей да млей за него!

— Хватит тебе! — оборвал ее дед. — Тут полиция приходила. Откуда-то узнали, что ты пошел искать Олесю.

— Не нашли ее? — с тревогой спросил Гриша.

— Где там! — видимо радуясь за девушку, махнул дед. — Лес большой. У нее одна дорога, а у них сто. Ее все село искало. Может, хлопцы и нашли да сховали. Ну, то и добре…

— Не вмешивался бы не в свое дело! — продолжала мать. — Кто поднял руку на пана, все равно что замахнулся на бога.

— И что ты плетешь! — оборвал ее Конон Захарович. — А ты, Грыць, переобувайся, а то весь в грязи…

Утром дед сам пришел в сарай будить Гришу. Этого никогда не бывало, поэтому Гриша испугался, думал, что-нибудь случилось.

— Поговорить хочу с тобой, — сказал дед. Залез на сеновал и сел рядом на старой, слежавшейся осоке.

На сеновале было темно. Только в одном месте пробивался сквозь щель узенький голубой луч света.

— Про Олесю ничего не слышно? — спросил Гриша.

— Да я ж еще не ходил на село… Ты вот что… Может, полиция придет, то, если что-нибудь знаешь, держись крепче.

Гриша тяжело вздохнул:

— Ничего я про нее не знаю…

— Да я не только про нее. И про учителя… — Заметив, что Гриша хочет что-то возразить, дед поднял руку: — Я не выпытываю. Мое дело дать тебе добрый совет. Ты уже большой и понимаешь не меньше, чем другой в сорок лет. Ну, то я пошел…

Вспоминая последний разговор с Олесей, Антон понял, что она убежит в Советскую Россию, не зря же так расспрашивала дорогу. «Пропадет в болотах!» — подумал он и, запасшись едой, в тот же день отправился в долгий путь. Помня, что каждое воскресенье Олеся ездила на могилу матери, Антон решил, что и на этот раз она обязательно туда выйдет. Она не может уйти, не попрощавшись с единственным, что осталось у нее в этом краю. «Но застану ли ее там? — размышлял Антон. — Всегда она ездила на лодке. Пять часов туда, пять обратно. Сейчас на лодке она побоится. А пешком тут вдвое дальше. Если она и доберется сегодня, то ночью на кладбище не пойдет. Ну а до утра я ее догоню…»