Николай Асанов - Открыватели дорог

Алексея покоробило от этого легкомысленного тона. Он-то знал, что в теоретическом отделе разглядывать собственный пупок некогда, — они не йоги, они ученые! Но ответить Бахтиярову не успел: Нонна, глядевшая на этого путаника как загипнотизированная, вдруг встала и вышла в свою комнату. Она шла, высоко неся голову, совсем как сомнамбула, — известно, что лунатики, или сомнамбулы, совершают самые опасные действия, не видя ничего: идут по карнизу многоэтажного дома, переходят с крыши на крышу, а глаза устремлены в какую-то далекую точку и даже не реагируют на свет. В этот миг, наверно, Алексей и понял, что его Нонны больше нет, родилась другая, новая, непохожая на ту.

Он угадал: Нонна вернулась из своей комнаты, неся на вытянутой левой руке небольшую бронзовую статуэтку Ники. Эту статуэтку она и Алексей покупали вместе совсем недавно в комиссионном магазине на Арбате. Алексей до странных мелочей помнил, как это произошло. Тогда ему внезапно показалось, что в покупке есть что-то символическое: когда-нибудь Нонна смирится и примет его любовь. И знаком этого смирения будет Ника, которую Нонна подарит ему. Он даже помнил, как в магазине какой-то пожилой чудак заговорил с Нонной, и Нонна, полуиспуганно, полукапризно, попросила помощи:

— А-ле-ша! Помогите мне!

Кажется, Алексей оттолкнул пожилого чудака, даже не поинтересовавшись, чем он обидел или оскорбил Нонну. И тогда же, принимая из рук Нонны завернутую статуэтку, спросил:

— А вы подарите мне эту Нику?

И Нонна с внезапным значением ответила:

— Если вы будете победителем!

Она, как видно, забыла или вовсе не знала, что Нике молились до победы, и являлась она как п р о в о з в е с т н и ц а победы, предвещая ее. П о с л е победы богиню везли в обозе среди всякого награбленного у побежденных барахла…

Тогда он смирился, не стал объяснять, что именно в тот тяжелый миг сомнения, переживаемый им из-за Нонны, ему больше всего и нужна была Ника. Он принял Ноннино вероисповедание: оставалось дожидаться случая, когда его п о б е д а окажется настолько явственной, чтобы он мог прийти к Нонне и заявить: «Я победил!»

Но что делает Нонна? Она прошла через комнату как слепая, неся Нику на вытянутой руке, остановилась перед Бахтияровым и медленно, как в трансе, едва роняя слова, произнесла:

— Позвольте вам подарить эту вещь! Вы действительно достойны Богини Победы!

И Бахтияров, вдруг преобразившись, вскочил с горящими глазами, опустился на одно колено и прильнул губами к руке Нонны — ни дать ни взять средневековый рыцарь, принимающий награду на турнире из рук дамы. Взяв статуэтку, он поставил ее на столик рядом с собой, долго молча любовался старинной бронзой, не слушая ни внезапно зашумевшего разговора, ни шуток. И только значительно позже, то ли вновь становясь самим собой, то ли, наоборот, пряча себя от всех, совсем в другом тоне, как-то слишком оживленно воскликнул:

— А не выпить ли нам, друзья, за будущие победы? Ведь каждый из нас надеется стать победителем! — И, внимательно взглянув на Алексея, но тут же отведя взгляд, уже обращаясь ко всем, пошутил: — Я нечаянно принес полный портфель бутылок… Очень удобное вместилище, особенно если ты стал полуответственным…

И во весь этот вечер больше не сказал ни слова о своих идеях. Алексей просидел еще час или полтора, совсем как в аду, где, как известно, поджаривают грешников на сковороде. И когда показалось, что никто не свяжет его ухода с подарком Нонны, что обида его прошла незамеченной, тихо ускользнул, как и подобает побежденному.

Но сумасбродная мысль Бахтиярова вонзилась в сознание, как гвоздь.

Порой даже думалось, что, несмотря на обиду, он мог бы поговорить с Бахтияровым о его идеях. Впрочем, он знал: Бахтияров редко кого удостаивал откровенностью.

Может быть, в нем и на самом деле таился исследователь, мыслитель, которого время направило по другому пути? Ведь надо же кому-то строить реакторы, создавать бомбы, так как американские то и дело взрывались на тихоокеанских просторах, конструировать первые атомные ледоколы и подводные лодки… И делали это не просто инженеры, не просто практики, а, очень возможно, создатели новых теорий, которые могли быть «достаточно безумными», чтобы открыть новое видение мира. Только этим людям так и не хватало времени упорядочить свои мысли, даже просто записать их. Но тогда Алексей этого не думал, тогда он считал практиков, строителей, испытателей всего лишь исполнителями. А вот во время этой неожиданной встречи с мраморным Бахтияровым, стоявшим над своей могилой в позе знающего, что-то уже открывшего мыслителя, Алексей вдруг понял, как был несправедлив к нему, как невнимателен к его таланту.