Николай Асанов - Открыватели дорог

— При чем здесь «свободная творческая дискуссия»? — возмутился, в свою очередь, Горячев. — Во-первых, Крохмалев утверждает, что производил проверку эксперимента по вашему поручению. Во-вторых, ему почему-то так не понравились эти ро-мезоны, что он не поленился написать объяснение, будто эксперимент проведен «нечисто». А на общепринятом языке «нечистый эксперимент» — это почти фальсификация!

— Ну, вы явно преувеличиваете, — недовольно проворчал Шеф.

— А вы знаете, что Крохмалев отправил все материалы эксперимента в ГДР?

— Зачем?

— Вероятно, для того, чтобы мы не смогли ничего доказать.

— Какое нелепое предположение!

— Но это не пошло ему на пользу, — не обращая внимания на реплику, продолжал Алексей. — Коллеги из ГДР сообщают, что на этом фотоматериале они обнаружили ро-мезоны. Немецкий «Вестник» опубликовал сообщение со ссылкой на нашу работу.

— Почему же мне ничего не известно об этой публикации? Или хотите сказать, что Сергей Семенович…

— Сергей Семенович вовсе не ошибался. Он видел наши частицы. Он просто отомстил за то, что Чудаков отказался включить его в список авторов этой работы.

— Какие же основания у вас имеются, молодой человек, чтобы делать такие серьезные выводы? — строго сказал Шеф.

— Крохмалев прямо потребовал, чтобы Чудаков включил его в список соавторов. — Алексей почему-то не решился сказать о требовании включить и самого Шефа. — Чудаков сообщил, что это было у него на квартире. Крохмалев приходил к нему, и разговор шел с глазу на глаз.

Михаил Борисович провел рукой по волосам, по лбу и с каким-то странным облегчением сказал:

— Чудаков наверняка что-нибудь не так понял. И вообще, вы же знаете его склонность все преувеличивать!

— Что же, надо включать магнитофон, когда кто-нибудь из коллег приходит в гости?

— А хотя бы и так! — обрезал Михаил Борисович. Но он быстро взял себя в руки и продолжал уже мягким, убеждающим голосом: — И вообще, дорогой Алексей Фаддеевич, зачем вы проявляете такой нездоровый интерес к проблемам, для понимания которых у вас нет ни опыта, ни призвания? Жизнь так сложна, что вы только запутаетесь в них и наживете себе массу неприятностей. Занимайтесь лучше своей теоретической физикой. У вас впереди блестящая карьера, если вы будете достаточно терпеливым и осторожным. А политикой пусть занимаются другие. Вот и Крохмалев, будь он вашим соавтором, по крайней мере, не упустил бы открытия из своих рук. Какая вам, в конце концов, разница, сколько у вас будет соавторов? Важно, что это сделано в нашем институте! И что вы наваливаетесь на Крохмалева? Крохмалев, Анчаров, Подобнов — старейшие сотрудники нашей лаборатории. Разве они не участвовали в вашем воспитании, в подготовке молодежи к научной работе? Вы просто оплачиваете свой долг!

— И в порядке оплаты долга я и Чудаков должны приписывать их имена к нашим работам? — не унимался Горячев, хотя уже не чувствовал той решительности и уверенности, которая была у него до начала разговора.

— Ну, уважаемый Алексей Фаддеевич, предоставьте уж мне решать, кому и сколько листиков от общего лаврового венка вручать при окончательной оценке работы, а пока отыщите мне эту ссылку «Вестника». Надо немедленно ликвидировать недоразумение.

— Хорошо, я спрошу у Чудакова, — покорно ответил Алексей.

— Опять этот Чудаков! Плохого консультанта вы себе выбрали. Не доведет вас до добра эта дружба! — услышал он, закрывая за собой дверь.

«Красов чего-то боится!» — подумал Алексей.

Никаких внешних причин для боязни как будто не было. Уже давно в институт не наведывались проверочные комиссии. Деньги отпускались своевременно и в достаточном количестве: их с избытком хватало даже на постоянные солидные премии почти каждому сотруднику лаборатории в размере его месячного оклада. Работы печатались. Одних работ Горячева и Чудакова в соавторстве чуть ли не со всеми сотрудниками лаборатории вышло за последний год около десятка. Больше того, почти все работы докладывались на международных конференциях. Вот и Алексея удостоили наконец заграничной командировки в Женеву. Правда, в роли основного соавтора и докладчика выступает всегда Крохмалев, а Чудаков почему-то ни разу не побывал на столь высоких ассамблеях. Но Ярослав, кажется, и не рвется туда. Во всяком случае, никакого беспокойства или претензий с его стороны нет. Но что же тогда беспокоит Шефа? Что?

Он спустился к Чудакову.