Юрий Сбитнев - Костер в белой ночи

И где бы ты ни был: у пускового пульта ракеты, нацеленной к звездам, в облаках ила среди пустоты мироздания в тесной кабине реактивного самолета, где ты на «ты» с небом, или на больничной койке, лишенный света, везде опорой и надеждой — несгибаемый Дух твоего народа, твой предтеча, твое прошлое и твое будущее.

И если смерть, то смертью смерть поправши.

Октябрь. Он озарен и озолочен, певуч, как дедовские гусли. Словно бы отмытое тягучими сентябрьскими дождями, поднялось над белыми стругами стремительных облаков солнце, выплеснулось в седое от утренних морозов утро, высветило в багрец и пламень убранную тайгу, пролилось в темные, влажно-холодные пади. Когда так крепок дух осенний.

Выйди в леса, в расчерченные прямыми стрелами лучей молочно-белые на закате березовые рощи, в малиновые сосновые боры, выйди в мир, настоянный на таежной силе, на живице смол и здоровье земли, заразись этим здоровьем, заряди им каждую капельку алой крови. В октябре возвращается лето…

Сашенька пришла в клинику задолго до начала утреннего дежурства. Ночная сестра, медлительная после бессонных часов, с чуть припухшими веками, простоволосая, без косынки и шапочки, встретила ее в коридоре.

— Ой, Сашуха, ты молодец какая! На дежурство уже? А мне нынче во как раньше убежать надо. У Валюхи моего выходной, договорились вместе в тайгу шишковать ехать. Тут все в порядке. Твой спит, кажется. Я побежала, ну?

— Беги.

— Вот спасибо! — И обхватила Сашеньку руками, вся такая рыхлая, теплая, пахнущая палатой. — Ты ознобла? Холодущая! Настыла, — охнула, отрываясь. — Я побежала, ну?

Сашенька тихонечко проскользнула в палату. Сергей не спал. Улыбнувшись так, что дрогнули его тонкие губы, впервые на «ты» сказал:

— От тебя, Сашенька, захолодавшим кедром пахнет.

Сашенька тоже улыбнулась, близко подошла к изголовью кровати и, пересиливая какую-то неизбывную радость и стыд, тоже ответила на «ты»:

— Здравствуй, спать еще надо.

— Не спится. — И снова на «вы»: — Присядьте.

Сашенька обошла кровать и присела у него в ногах.

— Что вы, Сережа?

— Давайте на «ты». Я впервые в жизни так долго на «вы» разговариваю.

— Давайте.

— Давай, — поправил Сергей.

— Давай, — тихо повторила Саша.

— Утро нынче ясное, да?

— На сосны чечетки высыпали и стрекочут.

— Я их все утро слушаю. Птиц под окном всегда очень много. Почему?

— Не знаю.

— А я знаю. Ты, думаешь, хитрая? Нет, я все знаю.

Снова чего-то застыдившись, Сашенька спросила:

— Что знаете?

— Знаешь, — поправил Сергей.

— Что знаешь?

— А то, что ты их кормишь под моим окном. Что, попалась?

Сашенька смутилась и покраснела.

— Попалась?

— Они… тебе мешают?

— Да что ты, глупенькая! — Сергей произнес так просто и так нежно это слово, что сам тоже смутился, помолчал и добавил: — Я птиц люблю, я их по голосам различаю. Меня этому дед выучил.

И, уже справившись с неожиданным смущением, продолжал в присущем ему веселом, бесшабашном тоне:

— Они все время стрекочут: Са-ша, Са-ша, хо-ро-ша, ка-ши, Са-ша, нам кро-ша, — все время только о вас и говорят.

— О тебе, — вдруг неожиданно для себя поправила Сашенька и легко рассмеялась.

— Правильно, о тебе. Почему так рано сегодня, Сашенька?

— Не спалось. Встала чуть свет. А Поля собралась с мужем шишковать в тайгу, вот я ее и сменила пораньше.

— Хорошо, что подменила.

— А что, Поля что-нибудь не так сделала?.

— Да нет. Просто не виделись давно с тобой, — вдруг очень серьезно сказал Сергей и повторил: — Не виделись. — Он притронулся ладонью к бинтам на лице, словно бы провел пальцами, как после сна, но глазам. — Скажи, Саша, сегодня, да?

И Саша, не в силах сказать ему неправду, ответила:

— Да, Сережа.

— Когда?

— Сейчас. Александр Александрович уже в клинике.

— Нынче четвертое, да?

— Четвертое.

— Встать разрешат?

— Да. Пойдем вместе в операционную.

— Спасибо, Сашенька.

— За что, Сережа?

— За то, что сказала.

В восемь Губин вызвал к себе Сашеньку.

— Сообщите больному, что сегодня снимаем повязки, — официальным тоном сказал Александр Александрович. — В операционную пускай сам идет, поможете с санитаркой дойти. — И улыбнувшись мягко: — Ну как он там? Чувствует?

— Чувствует, настроение хорошее.

— Во сколько в клинику сегодня пожаловала сестра Закатова?

Сашенька смутилась, покраснела и, по-ученически уткнувшись взглядом в пол, прошептала:

— В половине седьмого. — И поправилась: — В шесть.