Римма Коваленко - Конвейер

Перед отъездом позвонила Багдасаряну. Конечно, лучше бы с глазу на глаз, да времени уже не было. Звонила с вокзала.

— Виген Возгенович, про то, почему я уезжаю, поговорим дома. Завтра пятница, потом два выходных. Хочу повидать Лилю Караваеву, работала такая у нас на конвейере. Это по дороге, заеду к ней. Но звоню я по другому поводу. Виген Возгенович, я о Соне. Могу я с вами о ней говорить?

— Говорите, — сухо буркнул Багдасарян.

— Соне сейчас очень трудно. Она вбила себе в голову, что не нуждается ни в чьей помощи. Но вы ей помогите. Забудьте свою обиду и помогите.

— Я?! — Багдасарян выкрикнул это «я» с болью и возмущением. — При чем здесь я? Ваша Соня не такая беззащитная, как вам кажется. Она не пропадет. Ей не нужны ни вы, ни я. Ее видели с одним старым джентльменом, так что ей вряд ли уже требуется чья-нибудь защита.

Багдасарян старался говорить язвительно, но у него это плохо получалось, обида перекрывала все. До отхода поезда оставалось десять минут, а Татьяне Сергеевне надо было еще добежать до платформы.

— Видели, видели, — передразнила она Багдасаряна, — мы тоже приехали и много тут чего видели. Только никакого отношения к делу это не имеет.

Сидела на крыльце у Караваевых, ждала, когда хозяева вернутся из леса, и думала: «У них фольги не хватает, а у тех, кто делает фольгу, тоже свои оправдания. Конвейер какой-то, только с обратной стороны. Сколько людей мучается из-за того, что где-то изначально кто-то чего-то не умеет или не хочет делать».

Других причин она не знала. Все можно отладить, если есть ответственность, желание и умение.

Татьяна Сергеевна знала, что Караваевы, все трое, ушли раненько по грибы. Женщина, сообщившая это, напрашивалась на разговор, стояла у калитки, выжидательно смотрела на приезжую, гадала, кто такая, и ничего придумать не могла. Наконец спросила:

— А вы к ним в гости?

— В гости, — ответила Татьяна Сергеевна. — На денек или два. Как они тут живут?

Женщина подошла поближе, маленькие глазки на толстощеком лице глядели, как из засады.

— Теперь все живут, только бы кого удивить. Наелись, телевизоров накупили и стали с ума сходить.

— В каком это смысле? — Татьяна Сергеевна чувствовала, что женщина втянет ее сейчас в какой-нибудь ненужный разговор, и не хотела этого.

— А в таком смысле: стыд потеряли! Раньше бога боялись, людского осуждения, а теперь кто во что горазд! Вы по линии Степана Степановича или Варвары?

— Я по линии Лили, — ответила Татьяна Сергеевна, — мастер я. Она у меня на конвейере работала. Заехала поглядеть, как живет.

Женщина не поверила ей.

— Отпуск решили у нас провести? Здесь хорошо. Грибы пошли. Воздуху много. И Лиля соскучилась по нашей природе…

Говорила, а глаза точили Татьяну Сергеевну вопросом: чего это Лиля из города уехала, что у вас там, в городе, с ней стряслось?

— Она по природе, а я по ней соскучилась, — Татьяна Сергеевна с удовольствием следила за тем, как недоверие собеседницы переходит в злость. Выбивала она из-под этой толстощекой соседки какие-то клинья, на которых та затормозилась в жизни. — И Варвару хочется повидать. Никогда не видела.

— Есть на что посмотреть, — сказала женщина, разобиженная вконец, что гостья, сидящая на крыльце, оказалась хитрей ее, не раскалывается, не говорит, зачем приехала. — Поглядишь и плюнешь. За ручку ходят! Уж она его захороводила, мужик разум потерял. И Лильку сглазила. Изведет ее. Забирай от них девку! Раз уж приехала забирать, одна не уезжай.

Билась, мучилась мысль в голове у этой бабы: не говоришь, зачем приехала, так я сама тебе скажу. Татьяне Сергеевне перетерпеть бы, дождаться спокойно, когда она уберется, так нет же, не тот характер.

— Сколько вам лет, что вы так хорошо знаете, как было раньше?

— А уже хорошо мне лет, сорок два, — не чувствуя подвоха, ответила женщина.

— Значит, война началась, вы еще в школу не ходили. И только после войны пионеркой стали. В какой же книжке вычитали, что в старой жизни было хорошо? С голоду раньше в ваших местах в неурожай пухли, Лев Толстой столовые в голодуху у вас открывал. Вот и вся совесть, а остальное — горе и беда. Как только у вас язык поворачивается ту жизнь в пример нынешней ставить?

Женщина согласно закивала головой: кто же спорит; теперь уже она не глядела выжидательно на Татьяну Сергеевну, все поняла, сама нашла ответ.

— Понятно! Лекции приехали в клубе проводить. А говорите, к Лиле. Так я приду в клуб, послушаю…

Варвара так стиснула при встрече, что ребро за ребро зашло, и Татьяна Сергеевна до самой ночи, пока они управлялись с грибами, готовили для солки, жарили, то и дело упрекала хозяйку: