Даниил Краминов - Сумерки в полдень

Снова в полицейских машинах корреспонденты вернулись в Мюнхен, чтобы в вагоне, прицепленном к берлинскому поезду, отправиться в столицу. Путь в Берлин был длинен и скучен, и корреспонденты, дремавшие в своих купе, лишь изредка оживлялись, бросаясь к окнам: по аутобанам, широким автомобильным дорогам, над которыми проносился поезд, шли танки, мчались грузовики с солдатами. И этой грозной процессии не было конца. Антон обрадовался, когда вечером они наконец оставили вагон и влились в поток пассажиров, устремившийся под гулкие своды столичного вокзала.

В полпредстве, куда они поспешили, чтобы рассказать о том, что узнали в Берхтесгадене, их встретил лишь дежурный; не выслушав их до конца, он посоветовал им отправиться по домам и выспаться.

— Позвоните советнику, — обратился к нему Антон. — Попросите его спуститься.

— Не могу я просить Григория Борисыча спуститься. Он занят.

— Дайте нам пройти к нему хоть на минуту. Мы сообщим ему, что узнали, и тут же уйдем.

— Проходите, — сурово разрешил дежурный. — Но я скажу Григорию Борисычу, что вы прошли самовольно.

— Говори, что хочешь, — проворчал Тихон Зубов, увлекая Антона в тихий, почти темный коридор, ведущий внутрь здания.

Поднявшись по крутой лестнице, они остановились перед высокой, обитой кожей дверью. Тихон позвонил. Дверь распахнулась, обдав их светом и теплом. Перед ними стояла хорошо одетая пожилая женщина.

— Простите, Елена Федоровна, — заговорил Тихон. — Нам нужен Григорий Борисович.

Женщина, не обнаружив ни удивления, ни досады: вероятно, привыкла к неожиданным вторжениям посторонних в свою квартиру, — отступила в сторону и жестом пригласила войти в переднюю, потом приоткрыла дверь в комнату, откуда доносились голоса.

— Гриша, — позвала она, — к тебе пришли.

Двинский, появившийся через минуту, заулыбался, увидев молодых людей.

— Ну, что… — начал он, но тут же оборвал себя и оглянулся, словно искал, где бы уединиться. Молча поманив Антона и Тихона Зубова за собой, советник направился к двери, полузакрытой драпировкой, распахнул ее и пропустил их вперед.

— Ну, что вам удалось увидеть и узнать? — обратился Двинский к друзьям, показав им на креслица у маленького письменного стола.

Антон взглянул на Тихона, как бы приглашая его начать рассказ, но тот отрицательно покачал густокурчавой головой, заметив, что главное должен рассказать Карзанов. Повинуясь взгляду советника, Антон коротко сообщил об этом главном.

— Кроме того, они договорились…

— Подождите о «кроме того», — остановил его Двинский. — Повторите, пожалуйста, слово в слово все, что говорил ваш англичанин, без отсебятины.

Немного обиженный Антон повторил. Двинский наклонился к Антону, хотя они сидели друг против друга, почти касаясь коленями.

— Точно? Ничего не забыли? Ничего не прибавили?

— Нет, — отрезал Антон. — Не забыл и не прибавил.

Вероятно, Двинский почувствовал обиду в его голосе и положил теплые пальцы на колено Антона.

— Не обижайтесь, точность — главное в таком деле. — Он потянулся к телефону, стоявшему на столе, и, сняв трубку, сказал кому-то: — Зайдите ко мне… Да, да, с блокнотом.

Минуты через две в комнату вошел широкоплечий паренек с большим разлинованным блокнотом. Советник молча взял из его рук блокнот и, надев очки в толстой роговой оправе, начал писать.

— Вот послушайте, — проговорил он, кончив писать и подняв голову: — «По сообщению источника, заслуживающего доверия, — Двинский поглядел поверх очков на Антона, — сотрудник английского посольства в Берлине в разговоре с ним сообщил, что Чемберлен во время встречи с Гитлером гарантировал мирное присоединение Судетской области к Германии в самое ближайшее время. Английский премьер-министр дал обязательство добиться согласия правительств Франции и Чехословакии на это присоединение. Окончательное соглашение будет выработано на новой встрече премьер-министра и рейхсканцлера, которая состоится в ближайшие несколько дней. Дата и место новой встречи пока неизвестны». — Советник снова взглянул на Антона поверх очков. — Все сказано? Или что-нибудь упущено?

— Кажется, все, — отозвался Антон, несколько покоробленный тем, что вдруг превратился в «источник, заслуживающий доверия»: ему хотелось, чтобы в Москве, куда, вероятно, посылается эта телеграмма, увидели его фамилию.

Шифровальщик ушел, а Двинский снова сел в кресло напротив Антона.

— Ну а теперь о «кроме того», — сказал он. Заметив недоумение Антона, советник напомнил: — Вы же начали говорить: «…кроме того, они договорились…» О чем они договорились?