Даниил Краминов - Сумерки в полдень

— Конечно, спросила, — ответила Елена с ноткой недовольства в голосе, и злые скобочки снова появились по краям ее рта. — Он ведь тоже думает, что женщина создана, чтобы за ней ухаживали, а она благосклонно принимала бы эти ухаживания, и отделался от моего вопроса шуточкой. Сказал, что политика — дело серьезное, а когда я говорю о серьезном, то перестаю улыбаться, даже старею, и это мне не идет. Вы тоже так считаете? Скажите, только откровенно…

— Нет, вовсе нет, — торопливо ответил Антон, лишь мимолетно подумав, что Хэмпсон не лишен наблюдательности. Намек же англичанина на поворот событий в лучшую сторону заставил Антона заволноваться: несомненно, поездка Хэмпсона в Лондон имела к этому повороту какое-то отношение. Но что за всем этим могло скрываться?

— Вы молодец, Елена, — похвалил он, искренне восхищаясь ею. — Встреча с Хэмпсоном сейчас очень кстати.

— Я тоже думаю, что молодец, — с шутливой хвастливостью объявила она и, посмотрев на Антона сияющими глазами, смиренно добавила: — Только не стоит уж очень сильно расхваливать меня. Я лишь попыталась сделать то, что, по словам Виталия Савельевича, делают все жены иностранных дипломатов. А разве мы глупее их?

— Конечно, нет, — заверил ее Антон, хотя сам продолжал думать, что заниматься дипломатией не дело жен. Он вспомнил, как развеселила корреспондентов шутка Чэдуика, который, указав на одиноко стоявшего на лестнице итальянского посла, сказал, что «Италия прислала в Нюрнберг лишь треть посла — две его трети, приходящиеся на долю синьоры Атоллико, остались в Берлине». Увидев недоуменные лица соседей, «всезнающий» американец с усмешкой пояснил, что «синьора Атоллико говорит за мужа — он не знает немецкого языка, а она великолепно владеет им, — на приемах ест за него, пьет за него и распоряжается делами в посольстве за него». — Наши женщины, бесспорно, образованнее, — продолжал он, — но, понимаете, у нас особые условия…

— Какие же это особые условия? — спросила Елена и, не получив ответа, сказала: — Когда перед отъездом в Лондон я была у Щавелева, он сказал, что хорошая и толковая жена должна быть помощницей мужа во всех его делах.

Антон не знал, какие советы даются женам, уезжающим к своим мужьям за границу, и предпочел отступить.

— Завидую мужьям, у которых хорошие и толковые жены…

После завтрака Антон поспешил в полпредство и, вызвав Володю Пятова, рассказал о возвращении Хэмпсона и его уверениях, что «международные события поворачиваются в лучшую сторону».

— Это он привез, конечно, из Лондона, — сказал Пятов и озадаченно сдвинул светлые брови. — Но в чем увидели поворот к лучшему там, в Лондоне? В Судетской области идут уличные бои, некоторые города захвачены нацистами, и чехословацким полицейским частям приходится отбивать их. В стране введено чрезвычайное положение, и чехословацкий посланник в Берлине сказал вчера Григорию Борисовичу, что войскам дан приказ отразить оружием любую попытку немцев пересечь границу. По всей Германии идет мобилизация, в Саксонии запретили проводить сев озимых, у крестьян это, разумеется, вызвало недовольство, у городских жителей — панику: значит, действительно скоро война. Как мог Лондон увидеть во всем этом поворот к лучшему, уму непостижимо…

Тревожным вестям, которые сообщил Пятов, Антон мог противопоставить только предположение, что Хэмпсон знает что-то такое, чего не знают они. Оба согласились, что на ужин с англичанином надо непременно пойти. Англичанин, по убеждению Володи, захочет рассказать о том, что заставляет его думать о скором улучшении обстановки: хорошее не скрывают.

В половине седьмого мальчик-посыльный постучал в дверь Антона и сказал, что молодую госпожу из соседнего номера и его ждут внизу.

Хэмпсон встретил их у хозяйской конторки. На нем было легкое осеннее пальто с бархатным воротником, белый шелковый шарф, в руках он держал шляпу и перчатки. Выглядел он празднично, и Антон мысленно похвалил себя за то, что догадался надеть свой лучший костюм, а Елену за то, что она надела черное платье, которое делало ее еще более стройной. Взяв в гардеробной плащи, они вышли на улицу.

Вечер был погожий, но прохладный, и Елена, затягивая поясок светлого плаща, зябко поежилась. Хэмпсон и Антон одновременно предложили ей руки. Елена легко вышла из затруднительного положения, улыбнувшись, она взяла под руки обоих: удобнее и теплее.

— Я не хотел торопить вас с этим ужином, — сказал Хэмпсон, когда они отошли от отеля, — но сегодня у меня единственный свободный вечер.