Даниил Краминов - Сумерки в полдень

Утром, направляясь в полпредство, чтобы рассказать Пятову или Двинскому о вчерашнем разговоре с Хэмпсоном, Антон был остановлен криком газетчика: «Энглендэр флигт цу фюра!» («Англичанин летит к фюреру!») Толстенький белобрысый мальчишка, сверкая покрасневшими коленями, — утро было пасмурным и зябким — бежал по самой кромке тротуара и размахивал газетой: «Энглендэр флигт цу фюра!» Антон перехватил его. Мальчишка сунул в его руку газету, которой размахивал, опустил монетку в карман коротких кожаных штанишек, сказал «Данке зэер!» и, выдернув из брезентовой сумки следующий экземпляр, побежал дальше.

На первой странице газеты крупно и жирно извещалось, что премьер-министр Англии «герр Чемберлен» прибывает в Германию, чтобы встретиться с рейхсканцлером и обсудить европейский кризис, созданный вызывающим поведением чехословацкого правительства. С явной гордостью и даже хвастовством указывалось, что это первый за многие десятилетия визит главы британского правительства; он свидетельствует о возрождении величия Германии и о признании Европой ее главенствующей роли. Далее рассказывалось, хотя и более мелким шрифтом, что «герр Чемберлен и сопровождающие его лица» прилетят самолетом на другой день в Мюнхен, откуда отправятся в Берхтесгаден.

Новость, которую спешил сообщить Антон, была уже известна всему миру, и он опять подумал о коварстве сынов Альбиона: Хэмпсон выдал ему «секрет», который через несколько часов предполагалось объявить во всеуслышание. Правда, англичанин не говорил, что это «секрет», и, может быть, Антону самому захотелось увидеть тайну там, где ее не было, но от этого разочарование не стало меньше. Антон заколебался: ехать в полпредство или вернуться в отель? Постояв в нерешительности несколько минут перед навесом над ступеньками, ведущими под мостовую, — по обеим сторонам навеса крупно выделялись слова: «Унтергрундбан» — «Подземка», — он спустился в метро, решив все же добраться до полпредства и, по крайней мере, пожаловаться Володе на новую неудачу с Хэмпсоном. Вместе с берлинцами, скопившимися на простой, как подмосковные платформы, станции, он вошел в поезд и занял свободное место.

Снова развернув газету, Антон перечитал сообщение о предстоящем визите «герра Чемберлена» и углубился в передовую, которая, выделяя жирным шрифтом строки, настоятельно подчеркивала «гроссе бедойтунг» — большое значение этого события. Так же броско были выделены слова: «В Германию едет человек, который во имя соглашения с авторитарными государствами поставил на карту свое политическое имя». На второй странице публиковалось длинное интервью, которое Риббентроп дал английскому журналисту Прайсу. Министр также славословил визит, так же говорил о его «гроссе бедойтунг» и расхваливал Чемберлена и самого себя: английского премьер-министра — за «реальную политику», себя — за «умение вовремя обнаружить и оценить проницательного государственного деятеля».

Газета окончательно испортила Антону настроение: Хэмпсон разговаривал с ним, как с простаком, который, может быть, и знает немножко историю, но ничего не смыслит в нынешней политике. В самом деле, кто, кроме простака, мог поверить, будто Чемберлен и Гитлер так «повернут события», что все опасности и тревоги «останутся позади»? Кто, кроме «дипломатического недоросля», мог возомнить себя хитрецом, который умело выведал у подвыпившего Хэмпсона тайный замысел английского посла добиться поворота в отношениях между Англией и Германией, уговорив своего премьер-министра отправиться в Берхтесгаден? Только невежественный провинциал мог поверить словам молодого англичанина настолько, что провести беспокойно ночь в ожидании утра, когда об этом «открытии» можно было бы рассказать Пятову или Двинскому. Действительно, простак, провинциал, недоросль!..

Уже на Унтер-ден-Линден, в двух домах от полпредства, Антон решил повернуть назад, чтобы не смешить Володю своей жалобой на вероломство Хэмпсона. Однако, повернувшись, он встретился почти лицом к лицу с Тихоном Зубовым.

— Ты чего тут? — удивился Тихон.

— В полпредство шел… — смущенно ответил Антон.

— А отчего так рано? — спросил Тихон, пожимая ему руку. Тихон поднял воротник легкого пальто, спасаясь от холодного ветра, но голова оставалась непокрытой, и его кудри буйно дыбились, делая голову неправдоподобно огромной. — Вызвали, что ли?

— Нет, не вызвали, — ответил Антон, не решаясь рассказать Тихону ни о том, зачем спешил в полпредство, ни о том, почему повернул назад. — Рано проснулся, а заняться нечем…