Даниил Краминов - Сумерки в полдень

— Антонина Михайловна — умная женщина, — сказал он после короткого молчания, — но с крайностями. Да, да, с большими крайностями!

— Но она права, — убежденно произнесла Елена. — Права! Мы не можем ограничить себя семьей, и я хочу действовать, работать, хочу помогать мужу не только по дому, но и во всем, как помогают своим мужьям жены иностранных дипломатов.

— Они помогают не работая, — вставил Грач, бросив укоризненный взгляд на жену.

— Да, да, жены иностранных дипломатов не работают, — подхватил Ватуев.

— Я хочу работать! — воскликнула Елена. — Хочу! Хочу!..

Грач обеспокоенно потянулся к Курнацкому.

— Это ее Антонина Михайловна так настроила…

— Нет! — перебила его Елена. — Нет! Я уезжала из Москвы с таким желанием, а Антонина Михайловна только укрепила его…

Курнацкий, убрав свои пальцы с руки Елены, посмотрел на мужа и жену растерянно и недовольно: не ожидал, что его банальные комплименты приведут к столкновению в семье. Он повелительно взглянул на Ватуева, словно приказывал немедленно найти выход из глупого положения. И Игорь тут же нашел его, воспользовавшись вынужденным молчанием Антона.

— Ну помолчи хоть минутку, Антон, — насмешливо обратился он к нему. — Говоришь и говоришь, слова никому не дашь сказать. Такого говорливого гостя приглашать опасно.

Курнацкий и Грач рассмеялись, Елена, не поняв этого неожиданного перехода, все же усмехнулась. Выпад Ватуева ошарашил Антона, а смех хозяев вызвал обиду.

— Я в гости не навязывался, — проговорил он едва слышно. — И если я тут лишний, могу и уйти.

— Ну что вы, Антон Васильевич! — виновато воскликнула Елена, поняв свою оплошность. — Никто не думает, что вы лишний.

— И чего ты такой обидчивый стал? — спросил Ватуев, продолжая ухмыляться. — Раньше за тобой этого не замечалось. Заграница испортила, что ли?

— Перестань, Игорь! — приказала ему Елена. — Сейчас же перестань! Антон Васильевич — мой гость, и я не позволю над ним смеяться!

Ватуев вскинул обе руки, сдаваясь.

— Твое веление — закон!

Настроение Антона окончательно испортилось: над ним смеялись, и Елена заступилась за него, потому что сам он не сумел дать отпор Ватуеву, высмеять его еще ядовитее и злее. Выждав некоторое время, он поднялся и сказал, что ему надо уйти. Елена начала уговаривать остаться, но Игорь прервал ее, заметив с обычной ухмылкой:

— Великий грех — удерживать мужчину, который спешит на свидание к даме сердца.

— У него дама сердца в Москве, — возразила Елена.

— У него, наверно, не одна дама сердца.

— Не мерь всех на свой аршин, — резко бросил Антон, взглянув на Ватуева раздраженно.

Елена настаивала, упрашивая Антона остаться, и он начал колебаться, готовый уступить. Но в это время Курнацкий, молча наблюдавший за ними, вдруг одобрил намерение Антона уйти, добавив, что и всем пора расходиться. Хозяйка тут же сдалась и повела Антона в коридор, сочувственно пожимая его руку и шепотом извиняясь.

— Я не думала, Антон, что так получится. Это все Игорь. По-моему, он мстит тебе за Катю.

— При чем тут Катя? — недовольно спросил Антон.

— Ну, ты же знаешь… Он тоже неравнодушен к ней, и страшно разозлился, когда узнал в Женеве от Георгия Матвеевича, что ты хотел увезти Катю с собой. Он даже слово дал, что не допустит этого.

— Ну, это от него не зависит.

— Зависит и от него, Антон, — мягко сказала Елена. — Ты в Лондоне и надолго останешься здесь, а он через неделю будет в Москве.

— Ну и что же? — насупленно спросил Антон.

— А то, что любовь становится крепче от расстояния и времени только в сказках. В жизни ближе тот, кто ближе, извини за каламбур, но ты понимаешь.

— Понимаю, — буркнул Антон и, напялив шляпу на глаза, вышел.

Быстро спустившись по пустой и гулкой лестнице, Антон вышел во двор и посмотрел на ярко освещенные окна квартиры, которую только что покинул. Оттуда донеслась танцевальная музыка: гости, видимо, передумали и не последовали за Антоном. А скорее всего и не собирались следовать за ним: Курнацкий одобрил его намерение, чтобы избавиться от него.

Узкими улочками и переулками Антон добрался до ворот «частной улицы», прошагал по ней, пустынной и черной, из конца в конец и, выйдя через другие ворота, несколько минут спустя оказался у своего отеля. Забрав ключи и выслушав замечание швейцара о погоде («Не плоха, не правда ли?»), он поднялся в свою комнату и тут же включил, пожертвовав шиллингом, радиоприемник. Раздеваясь, он услышал новость, сделавшую понятными Антону хвастливые намеки Курнацкого за ужином. Ссылаясь на официальные круги Уайтхолла, диктор многозначительно объявил, что если Германия нападет на Чехословакию, то Франция окажет чехам военную помощь, а Англия и Советский Союз согласно договорам и обязательствам выступят на стороне Франции.