Александр Бирюков - Свобода в широких пределах, или Современная амазонка

Тут автор должен признаться, что с некоторых пор поведение Веры Васильевны его все менее и менее устраивает. И хотя я радовался сначала за нее и желал ей всяческого счастья, но теперь смотрите, что происходит. Зазнайство появилось — профессорша! Обещанные вещи покоя не дают — жадность обуяла. А какое она на них право имеет? Мужа бросает, что само по себе уже нехорошо. Да и просто мошеннические мысли приходят в голову — паспорт, например, потерять. К государственным тайнам — в виде строго секретных чертежей — интерес проявляет. А про то, как она обманула добрейшую Анну Ивановну, я уже и не говорю — все это на ваших глазах было.

А ведь скромная, хорошая женщина была. Вот и пожалей такую, пожелай ей хоть немножко счастья — и, видите, сразу совсем другой человек появился: алчный, зазнаистый и с уголовными наклонностями. Эту мысль я просто боюсь продолжать, потому что морализировать начну — вот, мол, к чему незаслуженное счастье приводит. Пусть читатель сам про это думает. Автор ему ничего навязывать не собирается. Да и некогда мне. Мне бы теперь только за Верой Васильевной успеть, раз она такую бурную деятельность развила.

От Анны Ивановны она направилась домой, захватила остальные деньги и сразу к Тоне. А та обедом занимается, взяла деньги и как будто не спешит.

— Где достала? — спрашивает. — Неужели Виктор дал?

— Как же, он даст! От него только двадцать, чтобы Игорю послать, остальные у людей взяла.

— Значит, не жалко тебе неродного? Сын бы был, послала бы.

— А это не твое дело. Ты чего время тянешь? Ехать ведь надо.

— Это куда?

— На Палатку. Разве можно такую сумму шоферам доверять?

— Ну и поезжай.

— Так у меня печень. Мне трястись нельзя. Съезди, пожалуйста, а?

— А Павлика с кем оставлю? Ленка только вечером придет.

— Да я посижу, ты только поезжай сегодня.

Тоня еще немного поартачилась, но собралась и пошла.

— А ты шустрая, — сказала ей Вера Васильевна на прощание. — Небось Аркадий тебе понравился, если так за него хлопочешь. К вечеру-то вернешься?

Палатка от Магадана не ближний свет, восемьдесят семь километров, да еще по дороге, которую уже не первый год бетонируют, так разворотили, что и не проедешь. Но к шести Тоня вернулась.

— С тебя, между прочим, пять пятьдесят, — сказала она.

— Это за что?

— За билеты. Два восемьдесят одна в один конец, двенадцать копеек, так и быть, пожертвую профессорше.

— Ладно, отдам, — отмахнулась Вера Васильевна, — Ты про дело говори. Аркадия нашла?

— Нашла. И кое-что для тебя получила.

— Неужели письмо?

— Будешь еще на меня кидаться? — спросила Тоня, вытаскивая из сумки конверт.

Письмо Вера Васильевна прочитала тут же, закрывшись в кухне. Тоня в коридоре караулила, чтобы Петя не вошел. Конечно, это было письмо от Крафта.

Здравствуй мой дорогой друг! — писал он. — Привет вам из далекой Канады, из Соединенных Штатов Америки. Наконец-то я добрался до места своего назначения. Путешествие было трудным, со многими историческими событиями, о которых я расскажу вам при встрече. Здесь, в Канаде, открывается постоянная выставка советских золотых изделий, которая потребует моего присутствия на два-три года.

Мне, как семейному, сразу же дали квартиру из семи комнат. Наверное, вы представляете, какие здесь квартиры — виллы. А эта даже на сто тридцать восьмом этаже. Вниз глядишь — дух захватывает, хорошо еще, что из-за облаков и тумана почти ничего не видно. А то с ума сойти можно было бы от такой высоты. И все потихоньку покачивается. С непривычки это может показаться страшным, но я не первый раз за границей, даже приятно.

А в целом мне здесь без вас совсем не в радость. Я думаю, что совершил роковую ошибку, не украв вас из Магадана. И сейчас, как подумаю, сколько между нами стран, народов и расстояний, так места себе не нахожу. Прогуливаюсь по нашей прекрасной квартире и твержу вслух (работники русского языка не понимают): «Зачем же я так сделал?» На нервной почве у меня началась крапивная лихорадка.

А тут еще известие о вашей болезни, переданное мне Аркадием. Я сразу же постарался связаться с главным врачом магаданской больницы (естественно, под вымышленной фамилией), но, пока это удалось, вас уже выписали. Правда, он сообщил мне, что применял все имеющиеся средства лечения. Но я тут проконсультировался с лучшими специалистами и установил, что магаданских методов недостаточно и вылечить вас могут только они. А тут еще Аркадий мне написал, что дважды, видел вашего мужа, когда заходил, и каждый раз совершенно пьяного. Мысль о том, что вы живете в тяжелых условиях подозрения и пьяного скандала, для меня невыносима. Я вам пишу это письмо и весь чешусь. Но я рад, что вас выписали из больницы. Когда узнал об этом, то сразу подрос от радости на пять сантиметров, не верите?