Александр Бирюков - Свобода в широких пределах, или Современная амазонка

торшер — высокий и узкий стакан из плотного, но уже потрескавшегося целлофана (или какой-то другой химии), забранный в частую металлическую сетку;

одежду и белье, висящие на вколоченных в дверь гвоздях, Виктор Степанович, конечно, не соблаговолил ничего прибрать, так и пылилось, пока она лежала в больнице.

Да ладно, ей-то что до этого? Пускай пылится — не ее это все уже. Странно, дико даже: вон то клетчатое платье, которое она пять лет дома носит, не ее. Правильно, оно другой Вере Васильевне принадлежит. Пусть та его и носит, если хочет, может даже выстирать и выбросить, сегодняшней Вере Васильевне до этого дела нет.

Ей сегодня о других вещах думать нужно. Рояль, например, немецкий. О нем, кажется, Антон Бельяминович писал. Или она сама про рояль придумала, чтобы Тонька позавидовала? Все равно нужно решать, куда его девать. Автомашина «Волга». Если Антон все ей, Вере Васильевне, оставляет, нужно и о машине позаботиться. Неизвестно, в каких условиях она находится. Хорошо, если в теплом гараже. А если на улице? Так ее и разворовать всю недолго, а Вере Васильевне отвечать. А если машина в гараже, то это ведь очень дорого стоит. Кто платить будет? Машину, наверное, тоже продать придется. Конечно, если бы они с Антоном Бельяминовичем тут оставались, она бы машину не продала, сами бы ездили.

А чтобы продать, доверенность от Антона нужна. Написать нужно, чтобы прислал. С остальными вещами, наверное, проще будет. Хотя неизвестно, сколько их там. Если не очень много, то лучше на толкучку отнести (конечно, не самой, а попросить кого-нибудь), на толкучке цены выше, чем в комиссионном, да и проценты государству отдавать не надо. А если вещей много, то удобнее через комиссионный. Но ведь там могут поинтересоваться, откуда так много мужских вещей, да еще хороших, едва ли у Антона Бельяминовича плохие будут. Могут и в милицию сообщить — проверьте, мол, пожалуйста, не ворованное ли. Значит, толкучка все-таки лучше. Но кого попросить, чтобы продал?

— Ты не спишь? — спросила Анна Ивановна, с треском приоткрывая дверь (она давно уже перекосилась, надо бы сказать в домоуправлении, чтобы поправили, но теперь уж ладно, ее это не касается). — Я вот что у тебя спросить хотела. Ты разрешишь мне Белочку к Ирке отнести? Только на один день. Больше Ольга, может, и не позволит. Она ведь такая строгая. А я бы Белочку сейчас вымыла, чтобы ее чистенькой к ребенку нести.

— Вымой, — сказала Вера Васильевна, — только смотри, чтобы ей мыло в глаза не попало. Там «Детское» есть.

— Прямо в ванне можно?

— Можно. А потом вытри ее насухо. Найди какое-нибудь полотенце в грязном белье. А то простудится.

— А может, чистое дашь? — спросила Анна Ивановна. — К ребенку все-таки нести. А я потом это полотенце выстираю. Или новое тебе из дома принесу, если хочешь.

— Ладно, возьми, — сказала Вера Васильевна. Какое ей теперь дело до полотенца? Виктору Степановичу, когда с работы приходит, все равно чем руки вытирать. Гораздо важнее решить, как с Белочкой быть — брать ее с собой или нет? Но это потом, не сейчас. — А тебе из мужских вещей ничего не надо? — спросила она вдруг, успев за какую-то долю секунды до того, как спросила, подумать, что зря она сейчас это скажет, но все-таки не удержалась, на тебе — вывезла.

— Японские? Из кримплена?

— Я не знаю. Наверное, и японские есть.

— А размер какой?

— Пятидесятый, наверное. Или пятьдесят второй. — Откуда она знает, если Антона Бельяминовича ни разу в глаза не видела и фотографии, где он на какой-то белый дом смотрит, не получила. Но представить себе его тщедушным или, наоборот, толстым она не могла — может, под впечатлением все того же сна, хотя там ей скорее принца какого-то, чем живого человека, показывали.

— Что ты! Шульга маленький, ему сорок восьмой, второй рост — не больше. Но я могу у соседки спросить, если хочешь. А из детского ничего нет? Я бы для Ирки обязательно взяла.

— Детского нет пока, — сказала Вера Васильевна и покраснела от этой шальной, уже совершенно фантастической мысли.

— Но если что-нибудь появится, ты обо мне не забудь. А я тебе что хочешь за это сделаю. Вот сейчас уберусь, а завтра могу обед прийти сварить.

— Да не надо, — сказала Вера Васильевна. — Виктор сготовит, для него это удовольствие.

— Повезло тебе с мужем, — сказала Анна Ивановна, присев к ней на кровать.

«Заговорит!» — подумала Вера Васильевна.

— Ты извини, — попыталась она отбить эту атаку, — я поспать хочу, что-то сил совсем нет.