Александр Бирюков - Свобода в широких пределах, или Современная амазонка

Это письмо, милая Вера Васильевна, посылаю строго секретной почтой с младшим научным сотрудником Аркадием Грандуком. Мы связаны с ним много лет, вместе проводили очень смелые опыты в разных областях наук, он мой самый надежный помощник. Будет ездить по золотым приискам для определения и отправки ЦЗС. Не могу сообщить, что это такое, так как строго секретно. У вас он, оставит на хранение ценные документы, так как неудобно с ними ездить по приискам, да и опасно. Это я ему посоветовал — Верочка не подведет.

Заодно он выполнит мои поручения по отправке багажа в Ленинград. Посмотрите с ним эти вещи и, если что понравится, оставьте себе, мне, в общем-то, ничего не надо. А я постараюсь пополнить ваш гардероб, когда буду в Париже.

Аркадию 41 год, у него трое детей, но жена ему изменила и уехала с капитаном дальнего плавания, а детей оставила. Он, правда не теряется. Попрошу вас никуда с ним особенно не ходить, старайтесь днем обо всем поговорить.

Мой милый и дорогой друг! Простите, что пишу так небрежно. Остальное расскажет Аркадий. До отлета самолета остается 34 минуты, вот и строчу как есть. Ждите моего возвращения — желательно в пятикомнатной квартире в Ленинграде. В следующем письме сообщу свой заграничный адрес. Целую ваши дорогие родинки, ждите письма, любовь моя, любовь с первого взгляда.

Ваш Антон.

П. С. Забыл вам сказать, что моя первая жена была совсем простой женщиной, кондуктором трамвая.

Веру Васильевну выписали только 22 марта, и то не сразу на работу, а дали еще больничный на неделю — «но если боли не пройдут, вызывайте врача из поликлиники, от операции вы, наверное, зря отказались, хотя, с другой стороны, разрезать никогда не поздно, посмотрим, как дело пойдет, в случае чего вызывайте «скорую», но будем надеяться, что это не понадобится, всего вам доброго, поправляйтесь».

Веру Васильевну и домой хотели на «скорой помощи» отвезти — днем у них работы немного, сразу машин пять или шесть стоят, но она отказалась и Виктору Степановичу не велела за такси бежать, раз уж не догадался взять машину на автобазе, — и так дойдем, недалеко, и погода прекрасная.

22 марта в Магадане тоже весеннее равноденствие — 12:12, если по-спортивному. А еще в начале месяца день длился только десять часов тридцать минут. На полтора часа увеличился за три недели!

А сколько солнца! «В нашей области март несет обилие света, падающего с лучами солнца, рассеянного облаками, отраженного снежным покровом.

Ясные мартовские дни со слепящим снегом часто бывают в Снежной долине, куда охотно выезжают отдыхать жители Магадана. Отражение солнечных лучей снегом настолько велико, что лыжников обдает теплом не только сверху, но и снизу — от снега» (см.: Шкиндер Я., заместитель начальника областного бюро погоды. Время рождения весны//Магаданская правда. 1972. 2 марта).

В такую погоду в Снежной долине можно кататься на лыжах в пляжных костюмах, но в городе еще холодно. На этот месяц метеорологи обещали среднюю температуру 15–20 градусов ниже нуля, что холоднее обычного на 1–2 градуса («Холодно будет в первой, местами во второй, начале третьей декад. Днем мороз будет 18–23 градуса, ночью 26–31 градус. В третьей декаде зима отступит, холода снизятся до 2–7 градусов. Осадков выпадет менее 10 миллиметров, лишь на восточном побережье 20–40. Высота снежного покрова достигнет 20–40, местами 50–60 миллиметров. Снегопады и метели ожидаются в конце первой декады и в третьей, в остальное время малооблачно, без осадков. Северо-восточный ветер усилится с 5–10 метров в секунду до 16–21 метра к концу месяца» — так писал в марте 1973 года в «Магаданской правде» начальник бюро погоды Б. Кузнецов).

Возвращение домой волновало Веру Васильевну всю последнюю неделю, она и торопилась — скорее, скорее, и боялась. А вдруг Аркадий, вернувшись с золотых приисков, скажет: «Вот письмо Антона Бельяминовича. Собирайтесь. Завтра летим!» И что тогда? А вдруг он этого не скажет, и ей здесь оставаться в неизвестно каком положении. И тогда что? Вдруг он явится в дом без нее и все скажет Виктору? Что будет?

— Меня никто не спрашивал? — сказала она, когда они шли все той же протоптанной в сугробах тропинкой Вдоль ограды кладбища.

— Бригадир ваш на работу мне звонил. Интересовался, когда выпишут.

— Это я знаю, они приходили.

— Тонька забегала, денег просила. Но я не дал. Мало им, что ли, Сергей присылает?

— Сколько просила?