Вилис Лацис - Собрание сочинений. Т. 3. Буря

Забившись в угол кабины, Рута угрюмо молчала. Когда на шоссе случался затор и машине приходилось останавливаться, молодая женщина вся сжималась. Она стыдилась людских взглядов. Ей казалось, что они всё знают и презирают ее.

Ночью с 26 на 27 июня к Силениеку в райком пришел неизвестный человек. Некоторые видели его раньше, но никто не знал, где он работает и как его зовут.

— Доложите товарищу Силениеку, что пришел Кирсис, — сказал он рабочегвардейцу, охранявшему вход в райком.

— По какому делу?

— Он знает.

Когда Андрею доложили о позднем посетителе, он отпустил помощников и, предупредив, чтобы никого не впускали, пока он будет занят разговором, велел позвать его.

Он запер дверь на ключ и сел рядом с Кирсисом на диван.

— Ну, что, друг? — спросил Андрей, ласково глядя на него. — Прежний уговор остается в силе?

Кирсис утвердительно кивнул головой.

— Я пришел проститься, Андрей… Неизвестно, удастся ли потом. Пришло время зарыться поглубже в землю.

— Верно, Роберт, тебе пора скрыться.

Они разговаривали полушепотом. Временами даже одними взглядами и жестами.

Оба голубоглазые, оба светловолосые, они даже чертами лица походили друг на друга, так что их можно было принять за братьев, только Силениек был на полголовы выше. Они и действительно были родственниками, но об этом никто не знал.

— Ты все уже получил? — спросил Силениек.

— Все, до последней мелочи. Передатчик спрятал в надежном месте, у лесника. Типографию мы вчера доставили на нашу Чиекуркалискую базу, а оружие и боеприпасы зарыты в дюнах.

— А как со средствами?

— Если экономно расходовать, хватит года на три, — двадцать золотых часов, кольца с бриллиантами и еще кое-какие ценные вещи. Но это на особые нужды. Как только начнем действовать — на себя заработаем. Кстати, опоздай мы немного, и драгоценности увезли бы. Эшелон государственного банка ушел вчера ночью.

— На твою долю оставили бы, у нас была договоренность с управляющим банком. А как с документами, Роберт?

— Все в порядке.

— Радиошифр?

— Уже согласован.

— А настроение как, Роберт?

— Нормальное. Я знаю, что риск велик, а разве раньше мы не рисковали? Ведь какая это большая честь — получить от партии такое задание! Мои ребята так гордятся…

— Ты смотри за ними, чтобы не действовали очертя голову. На первых порах вам надо жить тихо-смирно. Пока не легализируетесь. Слушайте московское радио. Старайтесь почерпнуть из латышских передач указания относительно вашей работы. Ну, а если все связи нарушатся, — допустим таксе положение, — то действуйте самостоятельно, по своему усмотрению, в зависимости от ситуации. Таково указание товарища Калнберзиня.

— Он о нас знает?

— А как же! Он хотел вас проинструктировать сам, но от этого пришлось отказаться в целях конспирации.

Они поговорили еще некоторое время, затем Кирсис встал и начал прощаться.

— Пора, Андрей.

Андрей тоже поднялся с дивана. Два сильных, закаленных человека несколько мгновений глядели друг на друга, смущенно улыбаясь, точно стыдясь своих чувств. Потом пожали друг другу руки, крепко обнялись и поцеловались.

— Желаю, Роберт, успеха во всех делах, — взволнованно сказал Силениек. — Всегда помни, что товарищи о тебе не забывают.

— Ладно, Андрей. Ну, до свидания.

Роберт кивнул головой и вышел из кабинета, а Силениек еще некоторое время стоял в раздумье, глядя на то место, где только что сидел этот спокойный, сильный человек. Теперь он ушел выполнять задание партии, навстречу большим опасностям. Может быть, они увидятся, а может…

— Что за человек… Золото, — шептали его губы.

На улицах тревожно выли сирены, стреляли зенитки, а в небе гудели моторы «юнкерсов». Опять налет, опять бомбежка. Сказочно причудливой казалась в эту ночь Рига при свете пожаров.

Силениек взял телефонную трубку.

— Как подвигается эвакуация? Эшелон не ушел еще? Директор, запомните одно: даю вам сроку до десяти утра. Если до того все цветные металлы и уникальные станки не будут погружены в вагоны, я вас расстреляю. Нет, я не шучу. В десять жду доклада об исполнении. Будьте уверены, что удрать вам не удастся, за вами наблюдают. Это все, что я хотел вам сказать.

Потом он созвонится с управлением железной дороги, со штабом рабочей гвардии, с райкомом комсомола, и все приходило в движение, новая волна энергии подбадривала уставший коллектив.

Днем и ночью кипела работа в районе. Самое ценное было уже эвакуировано. Архив райкома — в надежном месте. Но разве можно в несколько дней увезти все, что строилось и производилось годами? Надо было спасти, не дать врагу захватить самое ценное, самое важное, что больше всего понадобится в великой борьбе. Если время позволит, можно будет подумать и об остальном. Если время позволит…