Иван Петров: Мои границы

— А что он сам?..

— На что ему грамота! Я ж тебе толкую — в полку он командиром был, а не писарем. При нем всегда сильно грамотный писарь состоял, чтобы приказы начальников зачитать. А теперь, думаешь, не побегут, узнав, что записка самим Степаном Ивановичем подписана? Как еще побегут! Тот же заведующий магазином четвертную бутыль бегом поднесет. Строгий он с нами, не балует. Нальет самую малость и тут же прикажет: «В магазин беги! Туда сейчас мои партизаны густо навалят, потому охота им своего полкового командира угостить». И верно все. Прибегают партизаны, своего командира увидать, какое новое слово от него узнать или важную новость и, конечно, не с пустыми руками. Так день или два празднуем, погибших вспоминаем и тех, которые в люди выбились.

В прошедшем годе у него свадьба была, сына женил. Так Степан Иванович всех своих партизан в гости пригласил: приходи, мол, к своему командиру, лишним ртом не будешь… Народу больше сотни набралось. Сидели все и пили, свадьба веселая вышла. Но к вечеру другого дня Степан Иванович на кого-то осерчал, длинную скамейку из-под гостей вырвал и этой скамейкой над головами гостей махал, матерно ругался и кричал: «Ну, гости дорогие, мотайтесь к чертовой матери, кто в окно, а кто в дверь!..»

Тут все, как воробьи, разлетелись и потом долго того повинного искали, на кого Степан Иванович так осерчал, но тот не объявился. Избили бы — такую свадьбу испортил, поганец!

— И что, так до сих пор его землю общество и обрабатывает, или он батраков держит?

— Какие, паря, у нас батраки и на что они? Земли всем хватает, хоть подавись. А Степану Ивановичу все рады подсобить. И другим командирам партизаны тоже подсобляют. Одному только сотенному, Максиму Петровичу, не помогают. Гордый он, от товарищей отворачивается. Мне, говорит, помогать не надо. Невелики мои владения, сам управлюсь. А нам-то что? Пускай в бедности барахтается…

В дальнейшем судьба свела меня с этим Максимом Петровичем, и я об этом писал в повести «Ильинский пост». Многосложным и трудным был его путь, и глубоко его падение. Погиб он нашим врагом, но мне его смерть представляется гибелью между молотом и наковальней, одновременно неминуемо-закономерной и случайной. И того и другого можно было миновать.

Встречался и со Степаном Ивановичем. Он таким и был — обеспеченный и состоятельный хозяин, лихой и полупьяный. Наемного труда не применял, но от соседской помощи не отказывался, а кто бы решился не помочь ему? Бывший командир четвертого партизанского казачьего полка, член ВЦИКа двух созывов, с большими связями в партизанской среде, всюду желанный гость. Пьянки стали системой, и, оставленный без внимания и умной дружеской поддержки, он падал все ниже, пока не исчез где-то ниже горизонта. Причина падения Степана Ивановича — не сама водка. Обеспеченная и беззаботная жизнь отомстила ему за неспособность в советских условиях найти более достойное применение своему авторитету и власти над людьми.

Дальневосточный край по размерам территории был равен нескольким европейским государствам, а по населению необычайно мал — менее двух миллионов человек, проживавших главным образом в небольших городах вдоль транссибирской магистрали, по берегам множества полноводных рек, на приисках, по казачьим станицам и поселкам.

Пограничная линия, плохо оборудованная и местами небрежно обозначенная, тысячами километров тянулась через тайгу, пески Даурии, по горам, по Аргуни, Амуру, Уссури, по водам Японского, Охотского и Баренцева морей, на северный Сахалин, Камчатку и Чукотку.

Полномочное представительство ОГПУ и при нем Управление пограничной охраны края находились в далеком Хабаровске. Не обратишься туда в нужную минуту, и указания оттуда, составленные по данным неточных крупномасштабных карт, опаздывали и вводили в заблуждение, как, в частности, это случилось с вражеской дезинформацией, о которой я писал в повести «Ильинский пост». По местной телефонно-телеграфной сети штаб отряда имел неустойчивую связь с Хабаровском, и иногда по местной однопроводной линии удавалось связаться с комендатурами. С заставами комендатура телефонной связи не имела, а связь конными нарочными, даже с двумя крестами на конверте, обозначающими максимальную скорость, когда не считались даже с гибелью коня, до левофланговой заставы требовала более суток.

Дорог не было. Горные тропы только, узкие и крутые над обрывами, и названия у них соответствующие — Малая Убиенная, Большая Убиенная, Винтовальная. По ним и передвигались, и опытный всадник пробирался до штаба отряда за двое-трое суток. Впрочем, внезапный подъем воды впадающих в Аргунь горных речек нередко прерывал и этот вид связи.