Анатолий Емельянов - Разлив Цивиля

— Очень мне нужна двоечница!

— А вот и неправда! У меня двоек нет… А скажи, крестный, ты меня любишь?..

Виссарион Маркович глядел на дочку и удивлялся: будто ей все еще семь лет. В нынешнем ее возрасте дети начинают чураться взрослых, стесняться, а эта — хоть бы что.

В комнату вошла жена Нина и, увидев Светланку в новом платье, хлопнула себя по бедрам и с укоризной посмотрела на Марью.

— Ну зачем ты, кума, тратишься?! Подарок за подарком. Так ты избалуешь девчонку. Этот у нас, — Нина кивнула на мужа, — не только для ребенка, для меня никогда никаких подарков не покупал. Если есть лишние деньги — купит на них запчастей — вот и весь подарок. Ну разве еще выпьет свою шоферскую дозу…

— Ты повежливей, — шутливо-строго перебил жену Виссарион Маркович. — Критиковать меня и без тебя есть кому.

— А как же тебя не критиковать! Пришли гости, а он их держит чуть ли не в чулане. Пойдемте в горницу, уже все готово. Другой бы давно по стаканчику налил, а он разговорами угощает.

— Гости не дальние, — сказала Марья. — Время еще на все хватит.

Перешли в горницу. На самой середине ее стоял покрытый узорчатой скатертью и уставленный закусками стол, у стены — диван с высокой спинкой и шифоньер.

Сели за стол, и Виссарион Маркович наполнил стопки и рюмки со словами:

— Нам, мужчинам, своя доза, вам, женщинам, своя. Обмоем Светкино платье, чтобы дольше носилось.

Трофим Матвеевич поднял Светланку на руки и раз-другой подкинул к потолку.

— Тебе пить еще рано — на конфету.

— Непарно. Одноглазым будешь, — засмеялась Светланка.

— Гляди-ка, какая сообразительная! Тогда на еще.

— А я знаю, как она зовется-называется: Мишка, — и, получив конфету, убежала на улицу к поджидавшим ее подружкам.

Вместе со всеми опрокинув свою «дозу», Трофим Матвеевич закусил солеными помидорами и принялся за индейку, зажаренную с луком, чесноком и перцем.

Нина — большая мастерица готовить. II стол она накроет так, что поглядишь на него — и сразу слюнки потекут. Посреди стола — копченая селедка, вся в кольцах лука и с красным свекольным цветком во рту. А вокруг нее — тарелки с холодцом, винегретом, домашней колбасой, солеными помидорами.

— А я, кажется, про грибы забыла? — Нина оглядела стол и спросила гостей: — Каких подать: соленых или маринованных?

— Я бы от солененьких не отказался, — отозвался Трофим Матвеевич. — Под водочку-то уж больно они хорошо идут.

Виссарион Маркович вновь наполнил стопки. Нина вместе с грибами принесла яичницу.

По второй выпил только один хозяин, женщины лишь пригубили, Трофим Матвеевич тоже отхлебнул совсем немного.

— Каким бы богатым ни было застолье — работа требует: пей в меру и меня не забывай.

На селе знают, что Трофим Матвеевич не любитель по гостям ходить. И никто никогда его не то что пьяным — просто хмельным не видел. Знает председатель свою «дозу», свою меру!

Нина заметила, что Трофим Матвеевич отставил свой стакан, вышла на кухню и тут же вернулась.

— Наш, он и угощать не умеет. Себя-то не забыл… Выпей-ка, кум, пивка. Смотри, как шипит и пенится. Специально из ячневого солода готовила. Для вас. Отменная корчама получилась. Знаю, что водку не пьете.

— Эй, кума! Тебе не в колхозе, а в Чебоксарах в ресторане «Волга» работать, — засмеялся Трофим Матвеевич. — Как тут откажешься!.. Ты уж прости, устал я нынче. Собачья наша должность председательская: и сам на кого только не лаешь, и на тебя все тявкают. — Он опорожнил стакан пенистого и густого — аж на стенках беловатый налет остался — пива и попросил еще: — Налей-ка, кума. Ей-богу, лучше «Столичной».

С улицы прибежала Светланка и опять подсела на колени к крестному. Увидев дочь, пьяный Виссарион Маркович вдруг спросил:

— А вы, кум и кума, когда порадуете сыном или дочкой? А?

Он не заметил, как разом помрачнел Трофим Матвеевич, как он бросил злой взгляд на Марью. Он только тогда сообразил, что сказал что-то неладное, когда увидел, как председатель встал из-за стола и сам попросил зюл-курки [12] Зюл-курки — соответствует русскому «посошку» — последняя рюмка на дорогу. .

— Вы еще посидите. А мне рано вставать.

Светланка повисла у него на шее:

— Не отпущу!.. Фу, от тебя водкой пахнет.

— В том-то и дело, что я пьян. А пьяный я сердитым становлюсь.

Как хозяева ни уговаривали Трофима Матвеевича остаться, он твердил свое: «Мне завтра рано вставать». Марья молчала. Она-то знала, почему так резко испортилось настроение Трофима Матвеевича; Виссар наступил ему на больное место. Хочет, очень хочет Трофим, чтобы у них были дети, а детей нет.