Анатолий Емельянов - Запоздалый суд (сборник)

Тревожен, чуток весною сон…

Где-то что-то стукнуло, скрипнуло, прошуршало — а может, только всего-то показалось, примерещилось — проснулась Роза. Опять впала в забытье, опять уже вроде бы и сон какой-то начал видеться, но посреди этого сна то ли за плечо ее кто-то будто тихонько тронул, то ли руки коснулся — исчезло сновидение, опять Роза видит себя в своей избе, чувствует сладкий запах свежеиспеченного хлеба.

Хлеб она испекла еще с вечера. Нынче мало кто печет — вон его в сельском магазине навалом. Только надоел магазинный хуже горькой редьки: и кислый всегда какой-то, и черствеет быстро, на другой день уже хоть топором руби. Конечно, самой печь хлеб хлопотно: квашню приготовь, тесто заквась да дрожжей раздобудь… Ну уж, правда, зато и хлеб получился вкусный, духмяный, как из первого помола нового урожая. Кажется, что всю избу густо, плотно заполнил сытный хлебный дух.

Завозилась спящая рядышком дочка Галя: почмокала губами, откинула легкое покрывало и положила горячие ножки Розе на живот. Вот, наверное, еще и от этого Роза часто просыпается: беспокойная дочка ее во сне то и дело трогает.

Галя опять заворочалась, захныкала, сонным шепотом попросила:

— Пи-ить…

Роза встала, принесла из ведра воды.

Дочка попила и, так и не проснувшись, моментально опять заснула.

Дочка заснула, а Розе не спится. Показалось, что душно в избе, пошла приоткрыла дверь в сени.

В избу хлынула ночная прохлада, запахи весенней земли, перемешанные с тонким горьковатым настоем распускающихся почек, молодой зелени. И от этих запахов как-то беспокойно стало на сердце, какое-то непонятное волнение его охватило. Роза пыталась понять причину этого волнения и не понимала. Так же, как не понимала, что вообще происходило с ней в последние дни.

Только встанет утром с постели, так сразу же начинает петь. Правда, часто поет без слов, душой, но почему-то обязательно хочется петь… Вот даже сейчас — уж и вовсе не ко времени! — выплыл в памяти простенький мотив старой-старой, позабытой даже многими пожилыми людьми, песни:

Дальше слов Роза не знает, но простенький мотивчик живет в памяти, звенит своими вопросами-повторами: не наши ли блины? Не наше ли пиво?.. Не от тех ли времен осталась эта древняя песня, когда человек еще верил в чудеса, в добрые и злые силы природы?!

Привязалась песня, уже который день не идет из головы, да и только. А ведь столь же древняя народная примета говорит: не пой с утра! Кто с утра поет — тот вечером плачет. Уж и впрямь не случилось бы какой беды. Может, вовсе и не в весне дело, а неспокойно на сердце — не беду ли какую оно предчувствует? Но что, что может случиться?!

Роза глядит в оконный проем, и ей видна, как бы пронзающая ночную темноту, яркая утренняя звезда. Может, светят на небе и другие звезды, но их из-за густо разросшихся вишен не видно. Только одна Венера.

— Что может случиться?

Скоро лето. А летом страшны пожары… Дай-то бог, чтобы не было пожара… А может, что-нибудь неладное случится со мной? С Галей?.. Нет, нет, что это я выдумываю — ничего с нами не должно случиться… Вот если с Петей…

Не послушался муж ее, на своем настоял. Розин отец отговаривал — и его не послушался. Завербовался и уехал на Север. Видишь ли, ему стыдно от людей, что он вышел в зятья, что не ее к себе привел, а сам к ней в дом явился. А чуваши говорят, что если парень вошел в дом жены, он не мужчина, а так — что-то вроде мочала на колу. В глаза-то об этом, может, и не скажут, но всякими окольными шутками намекают, подсмеиваются. Плюнуть бы на все эти дурацкие намеки да смешки — так нет, уехал. Загорелось иметь собственный дом, да не какой-нибудь, а каменный. Мол, чуть не все село обновилось, люди вон какие хоромины ставят — чем мы хуже?.. Отец уговаривал: сени у нас большие, просторные, и не дощатые, а из кругляков; переберите бревна, поставьте на мох да окна нарежьте — вот вам и пятистенок. Хочешь по моде, как у всех — пристрой тесовую террасу… Нет, не послушался. Самолюбие взыграло. А ведь, разобраться, взыграло на пустом месте: ни отец, ни тем более Роза никак и ничем не попрекнули, ни разу не напомнили, что он в их доме пришлый…