Анатолий Емельянов - Запоздалый суд (сборник)

Федор Иванович знает, что директор лесхоза живет на окраине городка, у него, хоть небольшой, но свой приусадебный участок, и, значит, есть возможность держать пчел.

— А как наладили пасеки в лесах? Давно ли они тут?

— Нет, не очень давно. А если поподробней…

— Давайте поподробней, — ободрил собеседника Федор Иванович. — Нам ведь все равно спешить некуда, а мне — интересно.

— Тогда начнем с шестьдесят четвертого года. Тогда, помните, был большой шум о специализации сельского хозяйства. Ну, у нас всякие такие кампании не обходятся без крайностей. Вот и тогда председатели некоторых колхозов, под предлогом того, что, мол, пчелы не приносят дохода, начали потихоньку свертывать пасеки… Между прочим, не только пасеки, кое-где и овцефермы порешили. Ну, да ладно, мы — про пасеки. Хлопот, мол, с ними много, а дохода мало. Вот тогда мы и закупили несколько пчельников целиком. Отдали их нам, если уж говорить начистоту, буквально за гроши… Правда, закупка прошла не совсем гладко. Шуму в нашем лесхозе было тогда много…

Леонид Семенович помолчал, как бы припоминая детали всей этой кампании, а потом продолжал:

— До этого мы с Захаром Николаевичем жили мирно и дружно. Никаких серьезных разногласий у нас не возникало. А тут он, что называется, встал насмерть против закупки пчел. «Нам надо сажать лес, выращивать его, рубить, снова сажать и выхаживать, надо вон какую прорву сена заготавливать — дел и так по горло, на кой тебе черт сдались эти пчелы? Есть у нас план по сдаче меда? Нет. И слава богу! Зачем же чешешь невыскочивший чирей?» И так далее в том же духе. Что делать? Собрал я, как секретарь партийной организации, собрание, стал на нем убеждать коммунистов. И очень меня тогда поддержал Максим Алексеевич Ласкин, к которому сейчас едем. Нам, говорит, нужен не план, а мед для людей. Ведь мед — это и первейший продукт, и лучшее лекарство… А в заключение своего выступления дал обязательство целый год ухаживать за пасекой в триста ульев бесплатно. С этого и началось…

Федор Иванович уже не первый раз слышит о леснике Ласкине. Его и в районной газете частенько поминают добрым словом. И чтобы не получилось, как с Иваном Ивановичем, надо бы получше расспросить о нем директора. Но и расспрашивать тоже не совсем удобно: ответить ответит, а про себя подумает: ну вот, даже лучшего на всю округу лесника секретарь райкома не знает. Видно уж, придется подождать до встречи. И Федор Иванович спросил о другом.

— Ну, и велик ли у вас доход от пасек?

— Доход, может, и не великий, однако же — есть. Да и как смотреть на тот доход. Можно узко смотреть, а можно и пошире.

— То есть? — не понял Федор Иванович.

— Вы знаете, каков лесницкий оклад? На одном уровне с техничкой. А пчеловодство дает им еще хоть пол-оклада, да и жены лесников при деле.

— Да, это хорошо, — согласился Федор Иванович.

— И это еще не все. А ну-ка повези мы свой мед на базар! Там килограммчик дошел уже до пяти рублей. Сколько пятерок набежит?.. Ладно, мы на базар не везем. Мы своих рабочих медом обеспечиваем да сдаем его по дешевой цене государству. Но ведь от того, что нам платят не по пять рублей, а только по два с полтиной — ценность-то меда автоматически в два раза не уменьшается. Он так и остается ценнейшим продуктом… На молоко, на мясо вон закупочные цены повысили. Авось-небось рано или поздно и про мед вспомнят…

Федор Иванович промолчал, хотя в душе и тут был полностью согласен с директором лесхоза. С райкомов и райисполкомов постоянно требуют отчеты о выполнении то месячных, то квартальных и всяких других планов по молоку, мясу, зерну, овощам и фруктам, по шерсти и яйцам. О выполнении же плана по меду — хоть бы раз кто спросил. А план-то не скажешь, что маленький — сорок тонн, и не каждый год даже с помощью лесхоза район его вытягивает, а вот поди-ты — вышестоящее начальство никакого беспокойства не проявляет. Ну, а когда дитя не плачет… Коль с него не требуют, то и он редко напоминает руководителям колхозов и совхозов о выполнении плана по меду. И уж, конечно, ни разу не задумался над тем, что закупочная цена на мед действительно низкая.

Машина свернула с насыпной дороги и шла теперь по едва заметному в траве тележному следу. Густые кроны деревьев низко нависали над брезентовым верхом «газика» и шумно ошаркивали его, словно бы стараясь захватить в свои объятия и не пустить дальше.

А мысли Федора Ивановича все еще никак не могут отрешиться от въевшихся в кровь отчетов и планов. Да, понятное дело, планы и намечаются и выполняются для того, в конечном счете, чтобы людям жилось лучше. Но бывает, что жесткие рамки планов связывают, сковывают инициативу: если с человека спрашивают, и строго спрашивают, за одно — он настолько поглощен заботой об этом, что у него уже ни сил, ни времени не остается на другое. На такое другое, которое, может быть, ничуть не менее важно, но за которое спросу нет… Инициатива, инициатива — повторяем это словечко часто, и на любой газетной полосе встретишь многократно. Но хотим, чтобы инициатива, упаси бог, не выходила за рамки установленных планов… Такие мысли приходили на ум Федору Ивановичу и раньше. Но сейчас об этом думалось с какой-то особой обостренностью.