Анатолий Емельянов - Запоздалый суд (сборник)

— И не вернусь больше, пускай один помирает, кобель окаянный! За ум-то он, видать, так и не возьмется. Раньше, когда на разных работах был, купит, бывало, мешок муки и полгода попрекает, а как стал пенсию получать, говорит, что я на его пенсию живу! Ой-ей, не хочу больше слышать его упреки!.. Ведь все дни стучит на машинке, стучит и стучит, не знай, что стучит! Услышит от кого-нибудь какую сплетню и стучит. А люди часто надсмехаются над ним, что ни то да натреплют нарочно, а он и верит. А потом над ним и смеются!.. Какие тоже люди! — Она отвернулась, помяла конец платка, но, видимо, но решилась им утереть повлажневшие глаза.

— Значит, уезжаете? — спросил я.

— Уезжаю, совсем уезжаю к сыну, не могу больше терпеть, сил не стало никаких… Ведь за весь век дня не было, чтобы горя не приносил. В деревне-то знают, но вы человек новый, всего не знаете. Он ведь за всю жизнь вроде воды не принес, ни разочка по дрова не съездил, чурки не расколол. Чего только не перевидала с ним за тридцать-то лет! Троих детей вырастила, да без счету скидывала, чтобы лишних ртов не было, в больницу не хаживала — некогда было. А он даже пол не подметал, когда я плашмя лежала. Такой уж он человек: вдоль не переложит, что поперек лежит. А когда молодой был — ив войну, и после войны, как кобель носился, а теперь вот он лучше всех, только другие беспутники!.. И детей-то ведь замучил: то не так да это не так, а когда учились, ни копейкой не помог, только я своих трудодней отрывала для них. Вот они от него и отказались, не хотят его отцом считать… Такой уж он, такой… — Тут она не стерпела, заплакала, слезы побежали по щекам ручьем.

Когда она мало-помалу успокоилась, я проводил ее до крыльца.

Улыбка, сияющая улыбка на лице Федора Петровича! Что-то невероятное, честное слово. Я еще никогда не видел, чтобы Федор Петрович, этот угрюмый, вечно чем-то озабоченный Федор Петрович, мой предшественник, бывший секретарь парткома колхоза «Серп», он же и учитель кабырокой школы, улыбался так весело!

— У меня лекция готова! — сказал он, не переставая сиять. Но сначала, правда, он поинтересовался, как с лекциями обстоят дела, и я сказал, что никто еще не приготовил, хотя вот сроки уже подходят.

А вот у него, оказывается, готова, и он может ее прочитать. Ну и Федор Петрович! И поскольку ему не терпелось выйти на трибуну, мы наметили вечер ближайшей субботы и написали об этом афишу, тут же, не откладывая, и написали!

И вот он выходит на трибуну. Правда, народу собралось мало, но это обстоятельство не смутило лектора.

— Товарищи! В результате самоотверженного труда рабочего класса, колхозного крестьянства, советской интеллигенции экономика страны развивается ускоренными темпами. За первое полугодие текущего года сверх плана реализовано продукции на пять миллионов рублей!..

И как будто отворились шлюзы, полились неудержимым потоком, да не простые цифры, а все миллионы, миллионы, миллионы!.. И так вдохновенно, с таким пафосом! Нет, я не узнавал Федора Петровича. Да учитель ли это кабырской школы на трибуне в нашем клубе? Не работник ли Госплана СССР, приехавший к нам?..

— В угольной промышленности превзойден уровень производства, запланированный на последний год пятилетки и сверх плана добыто только за август месяц текущего года тридцать миллионов тонн высококачественного топлива! Тридцать! Вдумайтесь в эту цифру, товарищи!..

И так целый час. Я сидел за столом на сцене и боялся поднять глаза в зал, хотя, говорю, там народу было не густо, очень даже не густо. Но вот наконец поток цифр, в которые Федор Петрович предлагал вдуматься, прекратился. Я поднял голову. Оратор вытирал платком вспотевший лоб. Глаза его вдохновенно блестели.

— Может быть, будут вопросы? — робко спросил я.

К моему изумлению, в середине зала поднялся парень — я встречал, кажется, его в Кабыре, кто он такой?

— Скажите, — начал он. — Вот в Чебоксарах ставят ГЭС и одновременно строят большой тракторный завод. Правильно ли это?

Федор Петрович сказал: «Э-э…» — потом оглянулся на меня, и на лице его выступило беспомощное, жалкое выражение.

— Правильно, как же… — пробормотал он.

— Нет, неправильно! — выкрикнул парень, — ГЭС пусть делают в Чебоксарах, там Волга. Но зачем еще и завод туда городить? Почему все в одно место толкают? Почему бы и нам тракторный не строить где-нибудь в Канаше? Тут и железная дорога есть, и люди есть! А то увешали все Чебоксары объявлениями: требуются, требуются! Что же, все должны съехаться в Чебоксары?