Вениамин Каверин - Девять десятых

— Русские очень плохие политики, — вежливо сказал Тарханову француз, взявшись двумя пальцами за ладью и размышляя о том, куда ее двинуть.

— И очень хорошие солдаты, — докончил он быстро и, оставив ладью, решительно взялся за королеву.

Разговор у камина прекратился было, но вскоре заговорили снова, на этот раз о Керенском.

Старый полковник рассказал о том, как какой-то сотник на его глазах отказался подать Керенскому руку.

— Поручик, я подаю вам руку.

— Виноват, господин верховный главнокомандующий, я не могу подать вам руки. Я корниловец.

— Ну, и что же Керенский?

— Да ничего! Велел взыскать с этого офицера, да и только.

— Он же баба! — снова заговорил рыжеусый, — слюнтяй страшный. Какой он верховный главнокомандующий? Он помощник присяжного поверенного, а не главнокомандующий.

Полковник остановил было его, но тут же прислушался с интересом.

— Мне Книрша рассказывал, как он упал в обморок, когда принесли телеграмму от Духонина. А пока адъютанты прыскали одеколоном и махали на него платками, Книрша поднял с пола телеграмму. Знаете, что там было написано? «От имени армий и фронта заявляю о полном подчинении Временному правительству».

Все рассмеялись..

— А что, господа? — продолжал, разгорячившись, рыжеусый, — ведь, сказать по правде, разве нам такой человек нужен?

Тарханов медленно отвел глаза от шахматной доски, обернулся к рыжеусому офицеру. Он ответил ему кратко:

— Он нам еще нужен.

— Зачем?

Тарханов как будто с прежним вниманием обратился к шахматной игре. Он пробормотал немного погодя:

— Приманка.

— Какая приманка? Для кого приманка?

— Для кого? Для известного сорта рыбы.

Все вдруг замолчали.

— Вот она где у нас сидит, эта рыба, — проворчал полковник.

Щеголеватый офицер быстро вошел в комнату.

— Поручика Тарханова верховный главнокомандующий просит присутствовать на штабном совещании, — сказал он поспешно.

Тарханов извинился перед партнером и вышел.

— Этот… этот того, — неопределенно сказал рыжеусый, кивая вслед ему головой, — из этого человека будет толк, помяните мое слово!

Вторая молодость мага и волшебника Временного правительства наступила тогда, когда он решил наконец взглянуть вокруг себя открытыми глазами.

Это простое решение было принято после пяти месяцев руководства полуторастамиллионной страной и после того, как семимиллионная армия отказалась исполнять его приказания.

Иными словами, этот человек, имя которого бессмертно главным образом в истории денежного обращения, поступил точно так же, как разбойник, державший с хирургом пари, что он откроет глаза после своей смерти.

Все было решено накануне ночью. Теперь этот человек сидел на председательском месте, в неизменном френче; у него было бледное лицо с красными полосками тяжелых опухших век.

Вокруг круглого мраморного стола собрался почти весь корпусный штаб. Здесь были и случайные люди — политические деятели, бежавшие накануне из Петрограда, комиссары Северного фронта, отказавшиеся повиноваться распоряжениям верховного командования.

По правую руку от председателя сидел статный, красивый человек средних лет, с выправкой отличного спортсмена, в полувоенном платье. Через плечо его на кожаной ленте висел полевой бинокль.

С неподвижным и проницательным лицом он молча слушал маленького, сгорбленного, лохматого человека, который быстро говорил что-то, часто моргая веками.

Когда вошел Тарханов, речь шла о Третьем конном корпусе.

— Итак, наличные силы, которыми мы располагаем, — говорил маленький казачий офицер, нервно потирая сухощавые руки, — это три сотни девятого донского полка, две сотни десятого, одна сотня тринадцатого, восемь пулеметов и шестнадцать конных орудий. Таким образом, людей едва хватит на прикрытие артиллерии. Идти с такими силами на Царское Село, где гарнизон насчитывает десять тысяч, и далее на Петроград, где не менее двухсот тысяч, — невозможно. Посмотрим теперь, какие надежды имеются на подход подкреплений. По последним сведениям, начальник Ревельского гарнизона отменил погрузку трех донских полков, впредь до выяснения обстоятельств. Две кавалерийские дивизии исчезли в пути. При создавшемся положении единственным разумным исходом будет… — Он перевел дыхание и небольшими крысиными глазами быстро оглядел всех присутствующих. — Единственным разумным исходом будет: вступить в переговоры с большевиками.