Михаил Шушарин - Солдаты и пахари

— Обманывайт! Ду ист врунчик!

Заполнившие землянку разведчики хохотали.

— А ты юморист!

— Зачем так думаешь?

— Так думайт оттого, что Иван есть — понятно, два Ивана есть — можно, три Ивана — невозможно.

— Дерьмо ты гальюнное! — обозлился Иван Иванович. Но немец не успокаивался:

— Зачем столько пища губиль? — Он показал тонкую ладонь, ловко сделал ее лодочкой и полез в карман. Карманы его, как оказалось, были до отказа набиты черной кашей, перемешанной с маленькими кусочками конины. Каша была еще теплая и пахла отвратно. — Зачем таку еду губиль? Там зольдат опухайт, сильно коледный!

— Значит, ты каши наворовал? У своих? Ах ты, паскуда!

— Прекратите! — Рудольф выгнал из землянки разведчиков и позвонил в штаб полка.

Пленный немец оказался не таким простаком, как подумали в землянке Рудольфа Богданова. В дни победоносного наступления он служил, оказывается, шефом на пищеблоке у командующего группой войск, потом за неповиновение и вольность был отчислен в ударную группу. И оттуда зачастую отзывали его, тонкого знатока кухни, в распоряжение штаба. Лишь в последние дни, когда зашатались устои окруженной армии и началось безбожное разворовывание продуктов, выгнали (опять же за вольность и свободоязычие) в действующее подразделение батальонным кухмейстером. В штабе дивизии, вытянувшись перед генералом в струнку, он рассказал о сосредоточении на участке большого танкового подразделения. О замысле немцев догадаться было нетрудно. Главная цель — прорыв к Волге — оставалась. Замысел можно было назвать бессмысленным, обреченным на провал. Это хорошо понимал Тарасов. Прорыв в эти дни не принес бы немцам никакого результата. Стоявший в резерве фронта танковый корпус, разделенный на две части, утопил бы немцев в реке.

Но события развернулись по-другому.

После полуночи из штаба полка в батальон Богданова передали зашифрованную телефонограмму на немецком языке. Она звучала игриво:

«Послушай, Ганс! Завтра тетушка, черт бы ее взял, приедет к вам рано утром вместе со своими коробками и чемоданами… Ты позаботься о том, чтобы поскорее выпроводить ее из этого ада… Пускай она убирается, пока жива. Благотворительность ее нам сейчас не нужна».

Это означало следующее: батальон Рудольфа Богданова должен приготовиться к отражению мощной танковой атаки. Участок обороны, занимаемый батальоном, приказано держать до прибытия резервных подразделений.

Рудольф дал команду собрать офицеров. И тут же снова тревожно загудел аппарат. Это звонил отец.

— Гвардии капитан Богданов слушает! — тихо представился Рудольф. Трубка молчала долго. Потом отец спросил:

— Как себя чувствуешь?

— Хорошо, папа.

— Все продумай как следует!

— Сделаю.

И опять легкое потрескивание и молчание в трубке.

— Береги себя, Рудик. Слышишь?

— Спасибо, папа!

Остатки ночи в подразделении гвардии капитана Богданова готовили новые огневые точки, организуя возможность густого и рассредоточенного огня из ПТР и противотанковых пушек, подносили ящики с противотанковыми гранатами, бутылками с горючей смесью. Нежданно-негаданно в штабную землянку явились раненые, сбежавшие из санбата моряки.

— Принимай, товарищ гвардии капитан!

Под утро окопы затихли. Заснули крепким зоревым сном.

В половине восьмого «тигры» двинулись на русскую оборону идеально выравненным клином («свиньей» — так называли в наших частях это расположение фашистских танковых колонн). Однако не прошло и пяти минут, как строй начал ломаться. Загорелись головные машины. Посыпались из люков стрелки и механики. Скорострельные зенитные пушки, установленные Рудольфом на прямую наводку, рвали их на куски. Но вскоре на обоих флангах «тигры» вышли к траншеям обороняющихся и начали остервенело утюжить их. Оборвалась телефонная связь, и Рудольф растерялся, затрясся весь в лихорадке… И, как из невероятного сна, вышел Иван Иванович Оторви Голова и потихоньку сказал: «От лихоманки, когда трясет, лучше всего точильную воду пить… Черпай прямо из-под точила и пей. Отпустит!» Сухонький, хитренький старичок: «Ничо, ястрить те, не будет!»

Рвануло барабанные перепонки железным громом. Взрывы сотрясли воздух. Рудольф закрыл глаза. Очнулся от разбойничьего свиста и криков:

— Смотри, капитан! Покатились назад!

И в самом деле, «тигры» пятились по всему участку. Разведчик считал:

— Раз, два, три, четыре, пять… Горят!!!

Отошли «тигры», и начался ураганный минометный и артиллерийский огонь. Били немецкие шестиствольные минометы — «скрипачи», качалась земля от разрывов тяжелых снарядов. Один из них угодил в оставленную несколько минут назад штабную многонакатную землянку. Будто легкие спички, взлетели в воздух бревна накатника и рухнули на землю, гулко брякаясь друг о друга.