Эрнст Бутин - Суета сует

Наташа, опустив голову, молчала. Василий Ефимович досадливо поморщился, обнял дочь за плечи и, почувствовав, что девушка напряглась, одеревенела, прикрикнул сердито:

— Выкинь дурь из головы. Не ставь и меня, и себя в глупое положение.

В дверь постучали. Сокольский торопливо отдернул руку.

— Разрешите, Василий Ефимович? — в кабинете показался кругленький, плотненький, бритоголовый. — Вызывали?.. Здравствуйте, Наталья Васильевна. Осваиваетесь? — он заулыбался, и опять Наташа поняла, что улыбка предназначается дочери главного геолога, так как и этого человека она не знала, хотя конечно же встречала его и в детстве, и позже.

— Вот что, Юрий Петрович. Нам с вами надо обдумать, где удобней проходить глубокую в районе Марковской горки, — Василий Ефимович склонился над столом, постучал карандашом по плану.

Юрий Петрович изобразил всем видом своим величайшее изумление.

— Кроме того, — продолжал Сокольский, — давайте-ка прикинем, как бы получше забурить подземные на север. Хорошо бы вот здесь. — Поднял голову, увидел Наташу. — У тебя еще есть вопросы, Наталья?

— Нет. Больше вопросов нету, — Наташа выдержала взгляд отца. — До свидания, Юрий Петрович.

— До свидания, Наталья Васильевна, — тот, ошарашенно разглядывавший пометки главного геолога на плане, даже не посмотрел на нее.

— Ты домой сейчас? — без интереса спросил Василий Ефимович.

— Да, — Наташа взялась уже за ручку двери, но, вспомнив о приглашении Бахтина, добавила, не повернув головы: — Но вечером, возможно, приду поздно. Хотя… не знаю.

Андрей Шахов, насвистывая, помахивая зеленой папкой, открыл калитку в небольшой сад, за ухоженными, с побеленными стволами, яблонями которого спрятался добротный, сделанный с любовью дом. Навстречу Шахову, вздыбив шерсть на загривке и ощерившись, рванулась огромная овчарка, но тут же она, узнав, взвизгнула, отскочила, припала на лапы, застучала хвостом по песку дорожки.

— Ну, здравствуй, здравствуй, Гранит, — Андрей нагнулся, пощекотал собаку за ухом, и она, заскулив от восторга, отскочила в сторону, замерла. — Где же твой хозяин? Веди, веди, подхалим.

Овчарка метнулась в глубь сада, остановилась на секунду, посмотрела через плечо: идут ли следом?

На скамейке под яблоней сидел старик с сухим и темным лицом. Резкие складки-морщины тянулись от ноздрей горбатого носа к уголкам губ, оттягивая их и придавая лицу выражение брезгливости и желчности. Несмотря на жару и солнце, одет был старик в темную костюмную тройку с галстуком; белый крахмальный воротник туго обхватывал дряблую шею.

— Здравствуйте, Иван Дмитриевич, — Андрей остановился, склонил почтительно голову.

— День добрый, — старик пожевал губами. Запустил длинные сухие пальцы в шерсть застывшей от счастья собаки, а сам смотрел на гостя пристально и, казалось, недружелюбно. — Что нового?

— Ничего, — Андрей слегка стукнул уголком папки по носу овчарки. Та оскалилась, завиляла хвостом. — Побеседовал с Сокольским…

— Отзыв принес? — перебил старик.

— Завтра, — как можно равнодушней ответил Андрей и даже сделал вид, будто хочет зевнуть, но почувствовал, что это будет выглядеть слишком уж нарочито. — Главный хочет еще раз посмотреть и диплом, и свою рецензию, чтобы, как сказал, быть предельно объективным.

— Странно, — скорее размышляя вслух, чем обращаясь к Шахову, удивился старик. — Странно, что он колеблется… Никольский геолог опытный, знающий. И человек он решительный, без страха и упрека, как говорится, — голос Ивана Дмитриевича постепенно пропитывался издевкой. — Редких качеств человек Василий Ефимович. Глаз безошибочный, хватка мертвая… И не только в геологии, — он поднял руку, посмотрел на часы. Вынул из кармашка жилета цилиндрик с таблетками.

— Болит? — участливо спросил Андрей.

— А, ерунда, это не тема для разговора, — старик поморщился, бросил таблетку в рот. — Тебе не кажется, что Сокольский боится показывать рецензию до последней минуты? — Тяжело поднялся, потер поясницу, но сразу же, словно разозлясь, отдернул руку.

— Зачем? — Андрей удивленно посмотрел на него. — Главный высказался довольно откровенно: диплом мой — бред сивой кобылы, ненаучная фантастика, прожектерство и так далее.

— Не знаю, не знаю, — Иван Дмитриевич задумчиво смотрел вдаль. — Одно дело — сказать, другое дело — написать. Может, он боится, что ты будешь сопротивляться, возражать, перенесешь защиту… Не знаю.

Старик шаркающей походкой побрел к дому. Андрей хотел было взять его под руку, но Иван Дмитриевич осторожно, однако решительно высвободил ее. Андрей сунул в пасть овчарке папку, собака благодарно вильнула хвостом и пошла рядом.