Владимир Ставский - Сильнее смерти

В комнате тихо. Ноет, стучится в окно большая синяя муха, из-за стены слышится невнятный разговор.

- А как туда попадешь-то? — вскидывается Костя.

- На лодке ночью переправим.

Снова падает тишина, и жужжит муха.

И сердце Кости отчаянно колотится.

«Может быть, и надо итти! Да ведь жутко-то как!» думает Костя, глядя в окно на против - на синие очертания крымского берега. Вспоминает: в восемнадцатом году тихим вечером идет заседание комитета комсомола. В большой комнате пересыльного пункта при станции сумрачно, еле видны лица. Докладчик рассказывает о текущем моменте, о том, что со дня на день вспыхнет революция на Западе... Перед заседанием докладчик говорил Косте, смеясь: «Если нападут, до Москвы отступим, запремся там, а своего добьемся». И в голосе докладчика такая страсть и волнение, что Костя весь горит, и напряженный взор его уже ловит на тусклых стеклах отблески не заката, а пламени восстаний.

- Если бы можно было дивизию оставить, я бы сам отправился! — тихо говорит военком.

- Ну уже нет! — перебивает Костя. — Отправлюсь я!

- Ни на миг в этом не сомневался!

Костя порывисто шагает к нему.

Дегтев роется в куче потрепанных, старых документов на столе.

- Лучше не может быть! — говорит он, подавая Косте рваный листок. — Тут отметки этапных комендантов, и уволен был этот перебежчик вчистую от военной службы. Так?

- Хорошо!

- Самое главное, по-моему, — перебраться на ту сторону да отойти подальше. По берегу конечно сильная охрана. А дальше ты по всему Крыму гуляй... Садись за карту, выучи ее.

Он вынимает из планшетки, раскладывает шуршащую, ломкую карту на столе, тычет карандашом.

- Тут, тут, тут стоят кубанские дивизии. Ты идешь вот тут, по маршруту...

Костя всматривается в тонкие черточки дорог, коричневые точки хуторов и селений. Повторяет непривычные татарские названия. От напряжения ломит в глазах. Карта сливается в синее пятно.

- Лучше бы дал мне хоть книжку почитать, как это делается! — говорит Костя, вздыхая.

- Нам старое не годится! — серьезно и тихо отвечает Дегтев. — Ну, узнаешь, что еще Иисус Навин - об этом в библии говорится - посылал соглядатаев в землю Ханаанскую. Узнаешь, что Наполеон говорил: «Лучше сто шпионов впереди, чем сто поваров сзади». Ну, узнаешь ты, какая это была сволочь - все эти шпионы. А мы лучших наших ребят посылаем. Думаешь, мне легко тебя посылать? Надо выяснить. Если белые из Крыма вырвутся, что они наделают? Нам надо всем, как один, стоять. Теперь уже недолго до конца!

- Кто будет переправлять? — спрашивает Костя. — Я ведь моря совсем не знаю. Первый раз...

- Так и наша такая революция первый раз!

- Как стемнеет, тебя и отвезут. Ребята надежные! А мне уже надо трогать.

Костя молча сжимает протянутую ручищу. Дегтев порывисто обнимает его и быстро, не оборачиваясь, уходит за хату. Слышится резкий окрик, фыркают кони, глухо бьют копыта.

Костя с щемящей сердце тоской вслушивается в замирающий топот. Потом идет через рыбацкий поселок, ныряя под растопыренные на кольях и веслах тяжелые мокрые сети.

Под невысоким обрывчиком шорохтят мутные желтые волны Азовского моря. Метрах в ста от берега чернеют, болтаясь, бочковатые поплавки высыпанных рыбацких снастей. На отмелях начинающейся от хутора косы Чушки вывертываются, играючись, черные тупорылые дельфины. Пылающий и словно звенящий диск солнца, тускнея, снижается в сизо-молочную слитную мглу неба и моря. Костя подсаживается к дружному ряду красноармейцев на обрывчике, вслушивается. Верхняя губа его, крупная, изогнутая, как татарский лук, смешно вздергивается кверху.

На плечи его наброшен порыжелый английский френч с хвостатыми львами на крупных пуговицах. Под френчем - гимнастерка с дырочками и петлями на плечах из-под погонов.

Красноармейцы оглядываются и продолжают разговор.

- Понятно, денег при коммунизме не будет! — уверенно говорит седой боец с большим, через все лицо, багровым сабельным рубцом, от которого, как ноги гусеницы, отходят белые следы лазаретных швов.

- А как же будет? — испуганно спрашивают его.

- Да так и будет! Поработаем мы - тут тебе в книжку записывают. Потом идешь на склад. «Чего тебе, Иван Иваныч? Выбирай!» говорят...

- Скильки по хатам грошив пропадэ в глэчиках! — вздыхает молодой. — Богато понаховано бамажек!