Петр Смычагин - Тихий гром. Книга третья

В ту ночь нисколько не подмерзало: часа четыре моросил первый дождичек в эту весну. Он и после рассвета еще помочил, а часам к десяти разошлись все тучи, очистилось небо, и яркое солнце пригрело по-весеннему, так что некоторые горожане, особенно из молодых, отваживались выходить на улицу без пальто.

Во втором часу пополудни в Соборном переулке из дома с мезонином и вывеской «Ф. Ф. Сыромолотов и К°» вышла целая толпа народу. Владелицей этого дома была мещанка Тимофеева, а квартиросъемщик открыл здесь фирму по разведке полезных ископаемых и даже имел золотой прииск за Каменной Санаркой.

Вывеска эта появилась тут в самом начале германской войны, а на самом деле под нею действовал городской комитет РСДРП. Доходы от прииска постоянно пополняли партийную кассу, и там всегда можно было пристроить на работу преследуемых властями людей. Хозяин «фирмы», Федор Федорович Сыромолотов, и был руководителем троицкого подполья.

Виктор Иванович Данин ходил под эту вывеску с самого начала, только раньше пробирался он сюда, стараясь быть незамеченным, а недели три назад, еще в марте, комитет перешел на легальное положение, и посещения стали безопасными. Потому и утром шли сюда не боясь привести «хвоста», и теперь выкатились все разом и открыто направились куда надо.

Накануне, в субботу вечером, Федор Федорович получил петроградскую газету «Правда», а в ней — статья Ленина «О задачах пролетариата в данной революций». Федич — такова была его кличка, и близкие товарищи по подполью чаще называли его именно так — ликовал. Значит. Ленин вернулся из эмиграции и лично будет руководить движением, а в статье — ответы на все вопросы, по которым велись бесконечные споры не только с другими партиями, но и с некоторыми большевиками.

Вечером же организовал оповещение, а утром собрались все. Виктор Иванович с середины февраля почти постоянно жил на давнишней своей квартире у Авдея и Зои Шитовых и редко бывал в хуторе. У Федича собралось человек около шестидесяти, и после прочтения статьи завязался ожесточенный спор. Меньшевики и здесь были в меньшинстве, но такие оказались горластые и языкастые, что единого мнения никак не получилось.

Большевики считали, что мысли ленинской статьи надо проводить в жизнь, а меньшевики напрочь отвергали Апрельские тезисы В. И. Ленина, не только не желая принять их за руководство к действию, но и вообще видели в них вред для революции.

— Вы только подумайте, товарищи, — сказал Григорий Андреевич Зайцев, член временного исполнительного комитета и депутат городской Думы, — вдумайтесь хорошенько и вы поймете, куда нас зовет эта статья. Обстановка в городе стабилизировалась, между всеми партиями образуются все новые связующие нити…

— С девятьсот третьего года с меньшевиками порвались у нас эти нити, — не выдержал Федич, — а с кадетами и эсерами никогда их не было!

— Не было, но должны быть, — продолжал Зайцев. — Все демократические силы должны объединиться и навести в России порядок. В нашем городе эта согласованность уже наметилась, а статья зовет к дезорганизации общей демократии, к изоляции большевиков от других партий. Сомнут вас в одиночестве! Спрячьте эту газетку и никому не показывайте!

Виктор Иванович незаметно сидел в углу и голоса не подавал. А когда вышли все, подсел к столу, бросил на него большую кепку и, крутя свой ус, чтобы не выдать волнения, раздраженно сказал:

— Ну, Федич, хоть и запретил ты мне высовываться пока и выдержал я все их речи, чуть язык не проглотил, а теперь скажу: не сварить нам каши с меньшевиками! Делиться надо. Какая это работа! Зайцев-то, волк его задави, ишь ведь, чего поет: Ленин ему всю демократию испортил! К себе нам их не повернуть, не прибьются они к нашему берегу и работать не дадут.

Все это Федич выслушал, не проронив ни слова в ответ. Словно нерушимая скала, недвижно сидел он, вперив суровый взгляд больших глаз в собеседника и сжав полные губы, так что в уголках их образовались складки. Полное, чисто выбритое лицо и высокий лоб не дрогнули. И только в конце он вдруг улыбнулся, широкие черные брови приподнялись, будто сокол взлететь собрался, и, проведя рукой по темным слегка волнистым волосам, значительно крякнул.

— Знаю, Иваныч, вижу, — сказал он бодро. — От раскола нам не уйти. Верно ты говоришь, старый волк! А вот погодить придется… Газету, газету нам надо взять под свое влияние. «Степь» должна разнести наши идеи по всему уезду. Никакие митинги и агитаторы не сделают того, что может сделать газета… Помнишь, как в конце тринадцатого, в четырнадцатом заговорила «Степь»?