Александр Андреев - Спокойных не будет

— Давай, если хочешь.— Я радовалась его признанию, его непривычной покорности, должно быть, вчерашний случай дал ему глубокую встряску и заставил призадуматься. Может быть, возьмется за ум? Хорошо бы.

Вадим Каретин, подавшись из ряда, с ухмылкой взглянул на меня и на Аркадия.

— Довольно секретничать! Сейчас начальство выйдет, примите бодрый вид...

Вскоре перед строем появились Володя Верещагин и Боря Берзер, командир и комиссар отряда. Володя, студент пятого курса, был строителем-ветераном, он выезжал на сибирские стройки три года подряд и накопил немалый опыт. Неулыбчивый, немногословный, с какими-то замедленными движениями, он окинул нас скучноватым взглядом и сказал кратко и внушительно:

— Работать на совесть, ребята, одним словом, на полную мощность. Сил про запас не оставлять. Сейчас подойдут машины и развезут вас по объектам. А пока можете разойтись, подождем немного...

Боря Берзер сказал что-то Верещагину, и Володя, подняв руку, задержал строй:

— Одну минуту, товарищи! Заболел Сережа Брагинский. Вместо него бригадиром назначается Растворов Аркадий. Все.

Вадим удивленно захлопал выпуклыми глазами, хихикнул льстиво и от этого глупо.

— С повышением тебя, Аркаша.— И протянул руку. Аркадий отбросил ее.

— Отстань! Они с ума сошли! Какой из меня бригадир?,. Ошибка какая-то. Надо выяснить...— Он ушел выяснять вопрос о внезапном своем назначении, а ко мне обратился Вадим.

— Что говорил тебе Аркадий? — Он осторожно взял меня под руку.

Я отстранилась.

— Спроси у него сам.

— Мне он не скажет.

— Так почему же должна говорить я?

— Ну да, конечно... Я догадываюсь. Что-то связано с Еленой, да?

Я отвернулась от него к Эльвире. Она спросила озадаченно:

— Хорошо ли, что Аркадий у нас будет? Уж очень такой... сумасшедший. Житья не даст.

— А что нам до него? Будем работать хорошо, никто не придерется... Ты есть хочешь?

— Еще бы! Я даже умыться не успела, не то что кусок проглотить...

— Сейчас принесу.— Я сбегала в палатку, схватила бутерброды, еще московские, сделанные Нюшей, и вернулась назад.— Вот тебе, один с сыром, один с копченой колбасой. И мне такие же...

Мы отодвинулись в сторонку от толпы. Эльвира, торопясь, жевала зачерствевший хлеб и уже сухой, покоробившийся сыр.

— Ты где была вчера? С Алешей? Счастливая: есть с кем время проводить. Я ждала, ждала тебя... Так и уснула... А Елена еще интересней стала, значительней. Глаз не оторвать, какая красивая! Только рано замуж вышла. Я на ее месте сперва поиздевалась бы над мужиками вдоволь, отомстила бы им за нас всех. Они повертелись бы хороводом вокруг меня.— Она коротко всхрапнула, ударив в землю пяткой, ноздри обреченного на реформацию носа напряглись. Я засмеялась, обнимая ее:

— Бодливой корове бог рог не дает, Эля...

Машины за нами не пришли. Отряд — частью на попутных грузовиках, в автобусах, частью пешком — добирался к месту работу.

Нашей бригаде достался нелегкий объект: подготовка и бетонирование площадки причала чуть выше Гордого мыса. Мы прибыли туда в назначенный срок, но машин — бульдозеров, грузовиков со щебенкой, с раствором — не было. Пусто. Ребята бесцельно бродили по берегу, кидали в воду камешки, жалели, что не захватили удочки,— хорошо бы забросить крючок на хариуса, что ходил тут в прозрачной глубине.

— От такой работенки не устанешь,— ухмылялся Вадим. Многие уже поснимали рубашки и подставили спины солнышку.

Аркадий нервничал: его деятельность в новом качестве начиналась неудачно. Ребята, задрав головы, глядели на утес, уносящийся в поднебесье, где в сквозной голубизне плескалось и трепетало алое пламя флага. Напоминали:

— Между прочим, Аркадий, под сенью знамени люди должны трудиться. Это обязывает. А мы загораем. Непорядок.

— Отстаньте! Растворов ожидающе глядел на дорогу.— Без ваших шуточек тошно!

Часа через полтора приполз бульдозер. Потом спустились с горы большие, вместительные машины с железными кузовами. На одной из них приехал машинист катка. Аркадий, подойдя к водителям, сказал, подавляя в себе гнев:

— Вот что, уважаемые механизаторы: технику вам вручили не для того, чтобы она по милости вашей пребывала в сиротском состоянии, она должна быть использована не меньше как на семьсот процентов.

Один шофер, толсторожий, курносый, с нагловатым настоем во взгляде, стоял на подножке своего грузовика, повиснув на открытой дверце, и ухмылялся. Ковбойка на нем была измазана мазутом до полной потери первоначального цвета, брюки засалены и сплошь в прорехах — есть такие рабочие, которые носят одежду по принципу: чем грязнее, тем милее. Он предупредил с насмешливой ленцой: