Юрий Нагибин - Колокола

Музыка кончается. Свет гаснет.

Рахманинову карты Советского Союза. Прикрепляет флажок к линии, ведущей к Сталинграду. Входит импресарио— видный, вальяжный человек.

Импр.Прошу извинить мое внезапное вторжение. Я растерян!.. Ваше требование так неожиданно, так, простите, неразумно и не соответствует нашей деловой серьезности!..

Рахм.Мое требование категорично! Отныне все сборы от концертов будут поступать в фонд помощи Красной Армии. И я хочу, чтобы об этом было объявлено в газетах, афишах и программках. Иначе отказываюсь играть!

Импр.Это невозможно. Вы не представляете, какую неустойку…

Рахм.Я уже подсчитал! Уплачу! Найду другую контору! И буду играть для Красной Армии!

Импр.Послушайте, мистер Рахманинов, ваш благородный жест не поймут. Скажут, что вы заискиваете перед большевиками.

Рахм.А разве большевистская Россия не союзница Америки в этой войне?

Импр.О Господи!.. Но интересы разные. Америка воюет, как бы не воюя. Обыватель знает о Пёрл-Харборе… Но он думает, что Сталинград где-то в Африке.

Рахм.Я более высокого мнения о ваших соотечественниках. Думаю, что за истекший год они разобрались в географии и поняли, что Волга куда ближе к Потомаку или Гудзону, чем их учили в школе.

Импр.Влиятельные круги Америки не хотят помогать России. Они препятствуют всякой помощи. Зачем артисту марать руки в этой грязи?

Рахм.Я надеюсь сохранить руки чистыми. И при этом поломать гнусное невмешательство. Я обращаюсь к обыкновенным людям, которые любят музыку, а значит, имеют сердце.

Импр.Вы не представляете, какой вой поднимется в эмигрантских кругах.

Рахм.Я уверен, что рано или поздно, но они одумаются.

Импр.Вы сломаете себе шею, одумайтесь! Одумайтесь, мистер Рахманинов! Не подрубайте сук, на котором сидите. Политика не для вас!

Рахм. В России решается: быть или не быть человечеству.

Импр.Не надо великих слов. Вы же не считаете нас фашистами? Мы просто деловые люди, любим музыку, любим вас и не хотим потерять наше многолетнее и взаимовыгодное сотрудничество.

Рахм.И мне не хочется терять!. Одним словом — мое требование категорично!

Импр.Довольно! Хотите сломать себе шею? На здоровье! Будет не просто провал, будет катастрофа!

Гаснет свет. Звучит Прелюдия ре-минор.

Возле печурки небритые, истомленные бойцы. Среди них — укрытый одеялом Иван. Его одежда сушится над печуркой. На простреленном щите надпись: «Здесь встали насмерть гвардейцы Родимцева». Тихо звучит Прелюдия ре-минор.

Иван.Спасибо тебе! Затонул бы я, если бы не ты…

Боец.Не стоит, папаша!

Иван.Очень даже стоит… Закурить не найдется? Мой табачок малость отсырел. ( Ему дают махорку, он закручивает козью ножку .) Сколько раз я тонул, и горел, и взрывался, и пулей меня брали, и штыком, а я все живой.

Солдат.Может, и вовсе не помрешь?

Иван.Может, и так! Но до главного дела — точно не помру.

Солдат.А какое оно — главное дело?

Иван.Ясно какое. Чтоб его назад погнали. Тогда можно и в бессрочный отпуск.

Входит лейтенант.

Лейтенант.Что же нам с тобой делать, отец? Отсюда не выбраться, разве что водой.

Иван.А я сушей уйду. Вместе с вами. На запад. Я солдат двух войн: мировой и гражданской. «Георгия» имею. Небось и тут сгожусь. Буду у вас «сыном полка».

Лейтенант.Скорей уж «дедом полка».

Иван.Винтарь лишний найдется?

Лейтенант.Лишнего оружия у нас хоть отбавляй. С боеприпасами хуже.

Иван.Хороший солдат даром зарядов не тратит!

Вбегает дежурныйс криком «Фрицы!». Все бойцы кинулись по своим местам. Иван впервые воевал, закутанный в одеяло.

Затемнение.

Сцена в концертном зале в Нью-Йорке. Рахманиновв безукоризненном фраке, стройный, подтянутый, сидит за роялем. Звучит Прелюдия ре-минор. Прозвучал последний аккорд. Рахманинов с усилием поднялся, сделал шаг вперед, наклонил голову и схватился за поясницу. Мертвая тишина. Спустя несколько секунд раздался голос из зала: «Браво, Рахманинов!» За ним раздался еще один: «Брависсимо, великий Рахманинов! Слава!!!» Последовала буря аплодисментов.