Юрий Нагибин: Колокола

Скупо и условно оформлена сцена. Одна часть (допустим, справа — станок в виде концертного помоста) — это рахманиновская часть — в I акте обставлена под московскую квартиру на Страстном бульваре. Левая часть представляет собой крыльцо — вход на дачу в Ивановке (в I акте будем называть Ивановка). Дорога к нему выстраивается снизу вверх по оркестровой яме и, уходя в глубину, сливается с общим фоном. Фон боковых кулис, падуг и задника — чистый, золотисто-голубой. Все строится с позиций рахманиновских поэтических представлений.

Тихо, как бы издалека, затем все громче звучат естественные колокола. Все звонче, все речистей будят память о детстве и юности. По оркестровой дорожке проходит местный поп, поднимается и уходит в глубину; обернувшись к предполагаемой церкви, крестится и проходит в кулису. Колокола незаметно сливаются со звуками рахманиновских «Колоколов» (1-я часть — безмятежная юность, надежды, мечтания). Свет постепенно гаснет, тихо звучит музыка, и в воцарившейся тишине четко звучит голос ведущего: «„Ивановка — старинное имение, принадлежащее моей жене. Я считаю его своим родным, так как живу здесь 23 года. Именно здесь давно, когда я был еще совсем молод, мне хорошо работалось…“ — так писал в письме Мариэтте Шагинян композитор Сергей Васильевич Рахманинов». Все стихает. Издалека слышится романс «В молчаньи ночи тайной».

Обстановка условная. За роялем Рахманиновв пальто, шея повязана шарфом. Он сильно болен, исхудал, постарел. Звучит его романс «В молчаньи ночи тайной». Кончил играть и с кем-то воображаемым заговорил.

Рахманинов.Вот и все!

Голос.Ну и «струмент» у тебя. Как из пивнушки.

Рахм.Где же мне взять другой? Все, что осталось от моего золотого лета; этот романс, запах сирени и непроходящая тоска…

Голос.Не так уж мало! Ты блестяще окончил консерваторию. Твоя дипломная опера «Алеко» поставлена в Большом театре…

Рахм.Где прошла два раза!..

Голос.И в Киеве…

Рахм.У меня провалилось все: фортепьянный концерт просто не заметили, а Первая симфония?..

Голос.Ее провалил Глазунов.

Рахм.Мне светило солнце, я был молод, влюблен, полон сил и веры… я видел себя опорой несчастной матери и непутевого отца… Не вышло ни черта! Моя любимая стала женой друга детства, моя музыка замолчала, я ноль, забытый эпигон Чайковского. Моя любимая и ее сестры купили мне в складчину теплое пальто — я имел низость принять его. Я так намерз, что у меня не гнулись пальцы, а я ведь живу уроками.

Голос.Зачем же ты ушел от Сатиных?

Рахм.Сколько можно паразитировать на чужой доброте? Чувствуешь себя последним подлецом.

Голос.Ты плохо выглядишь!

Рахм.Мне что-то неможется! И потом… кругом эти марширующие люди — они нас ненавидят!

Голос.Кто?.. Рабочие?.. А за что им нас любить?

Рахм.Это страшно!..

Голос.Это еще не страшно, но будет страшно, можете не сомневаться. Революции редко бывают бескровными. Страшно не нам с вами лично, вы музыкант, я — исключенный студент, но очень многим из нашего окружения!

Рахм.Вы будто радуетесь!

Голос.Конечно! За Россию радуюсь — просыпается народ.

Рахм.Вон вы куда хватили!

Голос.А что вы думаете?.. Сами же предсказали!..

Заиграл рояль, и голос запел «Весенние воды» на слова Тютчева. Картина весеннего половодья, призыв к борьбе, к подъему общественного сознания. Поет:

Голос.А чего вы не подтягиваете? Сами не понимаете, чего сочинили!

Рахм.Я, наверное, болен! Меня трясет! Во мне болит самый стержень жизни. А добрые души пичкают меня пилюлями от насморка…

Тихо звучит «Литургия святого Иоанна Златоуста», или «Всенощная».

Рахм.Уже светает!.. Пора к заутрене…

Голос.Ты стал религиозен?

Рахм.Нет! Мне это надо. В Андрониковом монастыре удивительный хор, я слушаю и выздоравливаю! ( Звучит громко музыка. Рахманинов снимает пальто, кашне, долго ищет перчатки, находит только одну и надевает на правую руку — торчат пальцы .) Где ты?.. ( Обращается к Голосу как существующему человеку .) Ушел?.. Кто же говорил со мной? ( Опять надевает пальто, шляпу… прислушивается к чему-то… )