Олег Кириллов - ВСЕ НА ЗЕМЛЕ

Прогуляться Катюша сама предложила. К вечеру в тот день она вдруг решила переодеться. Брючки надела, куртку поролоновую, шапочку. Совсем другое дело. Хорошенькая девочка. И он на нее все время глядел, когда пел под гитару. Она, конечно, это чувствовала. Они все понимают, эти девы. Любой взгляд засечет. А потом сказала:

— Вообще, если ты хочешь, я могу показать тебе кое-что.

Они, правда, еще постояли немного и посмотрели «Укротительницу тигров», которую крутил вот уже, наверное, в сотый раз Котенок. Лично Эдьку этот фильм мало интересовал. Разве только Касаткина… Да еще Быков молодой. У него физиономия потешная, когда он под гармонь свою песню поет. Фильм начал смотреть один Любимов, потом собрались все: делать все равно нечего. Эдькиной программы песенной хватило на полчаса, а повторяться было ни к чему. Не тот эффект.

И пошли они по берегу. Все было б хорошо, да комары донимали. Эдька на себя чуть не полфлакона «Тайги» вылил. И все равно набрасывались на него бешено. То и дело громыхал он ладонью то по лицу, то по руке. Отшучивался:

— Это они меня в таежники принимают. Ритуал такой.

Катюша смеялась. Эдьке показалось, что даже ненатурально. И все равно ему было почему-то очень приятно, что рядом идет такая девчонка. Пусть не так броска, как девочки из института, которые даже покурить могут. Пусть. Это не имеет никакого значения.

Она из Хабаровска. Техникум горный окончила. Собиралась ехать на Сахалин, туда получил распределение ее друг… Да, он закончил техникум на два года раньше. А потом раздумала. Почему? Если правду говорить, так потому, что друг женился. И она решила, что не хочет никогда его больше видеть. Вот. Что думает о Коленькове? Он замечательный человек. Просто настоящий. О таких в книгах пишут. Только беда в том, что Коленькова не понимают. Он за дело болеет, поэтому грубый бывает. И еще он любит Лидию Алексеевну. А она им вертит как хочет. Это нечестно, потому что, когда человек любит, он как загипнотизированный: делай с ним что хочешь. А Лидия Алексеевна не может ему прямо сказать все и мучает его.

— У теть Лиды муж знаешь кто? Международный обозреватель. Чугарин, встречала небось в газетах имя это?

— Нет. И все равно Виктор Андреевич лучше… — Катюша сказала это так убежденно, что у Эдьки даже сердце дрогнуло.

— Нравится он тебе? — спросил он.

Катюша наклонила голову и ответила неуверенно:

— Вот еще… Мне девятнадцать, а ему за сорок. Просто он очень сильный.

Эдька промолчал, а на душе почему-то стало пасмурно. Они стояли у большого камня, нависшего над рекой, и внизу гудели мощные водяные струи, прорываясь сквозь каменный барьер, и тайгу над рекой сотрясал неумолкаемый грохот. Катюша подошла к самому обрыву, и Эдьке надо было тоже от нее не отставать, потому что она могла подумать, что он боится. А ему и на самом деле было боязно, потому что речка внизу была похожа на огромное живое существо, которое беспокойно ворочалось в темноте, и пенные струи казались многочисленными лапами, которыми чудовище пыталось зацепиться за берег, за скользкие выступы камня, и от всего этого было немного жутковато. Но Катюша стояла у самого края камня, и ему вдруг показалось, что она может сорваться вниз, и он кинулся к ней и, схватив за руку, отдернул назад. Она глянула на него удивленно и вдруг засмеялась тихо и радостно:

— Испугался?

Он кивнул. И ему было совсем не стыдно за это признание. Катюша стояла уже в стороне от обрыва, а он все не отпускал ее руку, и она тоже не делала попытки ее отнять, и Эдьке было ужасно хорошо от того, что все вот так, как оно есть: и эта тайга, и строгий Коленьков, и тетя Лида, которая вычитывает ему нудные нотации. Сейчас он даже готов был помириться с вредным Котенком, который нет-нет да подбросит шуточку с ядом.

— А у тебя были девушки, — Катюша говорила уверенно, без тени сомнения, будто для нее это вопрос уже решенный и она просто констатирует факт.

— Ну и что?

— Знаешь, мне кажется, что ты совсем не такой, как все у нас… Ты какой-то… домашний… Ты обижаешься на всех. Это глупо, Эдик. Так можно на весь мир обозлиться. А у нас за тебя каждый в огонь и в воду. Закон такой в партии. Я тоже вначале обижалась. А потом глянула, а они все очень добрые люди. Ты приглядись.

Эдьке не хотелось возражать, хотя в другой обстановке он бы кинулся в спор. Думал он сейчас о другом, и мысли его были далекими от темы разговора, заведенного Катюшей.

— Хочешь, я тебе скажу то, чего никто не знает?