Александр Шеллер-Михайлов - Лес рубят - щепки летят

— Говори же, что недовольны, — слышался чей-то громкий шепот. — Что же ты молчишь? — раздавалось в другом конце.

— Нам гнилой картофель дают… Маело горькое… Щи, как помои…

В эту минуту в рабочую комнату вошли Грохов и старый генерал, сопровождаемые властями приюта.

— И дети недовольны пищей, ваше превосходительство, — поспешно обратился к генералу юный чиновник. — Скажите хоть вы, что вам дают, — обратился он к бойкой девочке, заявившей прежде других неудовольствие.

Это была Попова, которую недавно хотели сечь за бунт.

— К сожалению, вы выбираете такую воспитанницу, которая недовольна мной за то, что я ее недавно наказала за дурное поведение, — вмешалась Зорина. — Я сама могу вам сказать, что пища детей, конечно, не походит на ту пищу, которую привыкли есть мы с вами. Но ведь на девять копеек нельзя покупать дичи.

— А тут дело-с не о дичи идет, — скороговоркой заговорил юный ревизор. — Если нельзя кормить на эти деньги, зачем же вы брались?.. Вы знали-с, что вам придется не на рубль, а на девять копеек кормить…

— Говорите его превосходительству, чем вы недовольны, — обратился он к Поповой.

— Да, да, говорите, милочка! — пробормотало его превосходительство, захватив тремя пальцами подбородок Поповой и впиваясь в ее смуглое личико своими заблестевшими глазами.

Попова раскраснелась и сбивчиво начала говорить. Когда дело дошло до того, как ее хотели наказать за жалобу на дурную пищу, Зубова не выдержала и вмешалась в разговор.

— Ее, ваше превосходительство, совсем не за то хотели наказать. Она, к сожалению, очень дурно себя ведет, — начала она задыхающимся голосом.

— Это неправда! — резко прозвучал голос Катерины Александровны.

Все обратили на нее глаза. Генерал, с не свойственной в его лета живостью, поднял дрожащей рукой к глазам лорнет и вперил взоры в молодую девушку.

— Ее хотели сечь именно за то, что она пожаловалась на дурную пищу. Она ведет себя отлично, — горячо продолжала Катерина Александровна, не обращая внимания на лорнирующего генерала. — Ее хотели сечь при всех.

— Как при всех?.. И при мужчинах? — широко открыл засверкавшие глаза генерал.

— Нет, при детях…

— А, ну да, ну да! — пробормотал старец. — Но это неприлично… неприлично…

— Так вы тоже сознаете, что в приюте дурно кормят? — спросил юный ревизор у Катерины Александровны, щуря глаза.

— Я сознаю, что здесь все дурно, — ответила она. — Хотя трудно сделать, чтобы здесь что-нибудь было хорошо при тех средствах, которые отпускаются на приют.

— Однако вы изволили молчать о том, что все идет здесь дурно, — колко заметил юный ревизор, решившийся не спускать никому и сразу выдвинуть себя в глазах высших лиц.

— Напротив того, я все уже объясняла несколько раз княгине Гиреевой.

— Ну, видите, видите, объясняли, — заступническим тоном проговорил генерал.

— И ваши жалобы на начальницу остались без последствий? — спросил юный ревизор.

— Я жаловалась не на начальницу, — сухо ответила Катерина Александровна. — Начальница ничем не виновата, а я просто в разговорах с княгиней говорила, что приют не может содержаться на свои скудные средства.

Юного чиновника поразил холодный тон молодей девушки.

— Вы знакомы с княгиней?

— Да, я бываю у нее, — уклончиво ответила Катерина Александровна.

— Очень жаль, что вы действовали помимо управления, помимо нас, — внушительно заметил юный ревизор, считавший долгом вежливо распечь всех и за все. — Вы должны были знать, что у вас есть ближайшее начальство. Тут нужно не подпольные интриги заводить, а прямо исполнять свои обязанности… Вы должны были объяснить все нам…

— С вами я не говорила, так как вы только вчера, кажется, вступили в управление, но я уже несколько раз говорила обо всем этом с моим дядею, — ответила Катерина Александровна, увидав необходимость осадить расходившегося юношу. — И это все-таки не повело ни к чему.

— С каким дядею? — нахмурился юный чиновник.

— С Данилом Захаровичем.

Ермолинский широко открыл глаза и не вдруг нашелся, что ответить. У него внезапно пропала охота распекать Прилежаеву.

— Вы, вы племянница нашего милого Данилы Захаровича, — скороговоркой заговорил генерал по-французски. — Очень рад, очень рад!.. Как это он не познакомил… Ах, греховодник!

Старик оживился и крепко сжал руку Катерины Александровны.

— Надеюсь, надеюсь, что мы будем знакомы… Ах, греховодник, греховодник!.. Прятал от меня, прятал!