Константин Лагунов - Так было

А минуту спустя опять заволновалась, засомневалась. Откуда же взять эти тысячи? Сколько раз собирали деньги. То в фонд Верховного Командования, то в помощь детям-сиротам, то на восстановление разрушенных городов, то в фонд обороны. Да, видно, мало этого. Мало…

Миловидное лицо Новожиловой с мелкими правильными чертами застыло в задумчивости. Маленькие подвижные глаза остановились на железном боку печки-голландки и ни с места. Сколько минут провела в раздумье — кто знает? Сколько бы еще просидела — тоже неведомо. Да невеселые размышления прервал телефонный звонок. Такой резкий, что женщина даже вздрогнула. Испуганно вскочила с места, подбежала к аппарату. Закричала в трубку:

— «Новая жизнь» слушает!

— Это кто? Новожилова? — послышался голос председателя райисполкома.

— Я.

— Здравствуй. Плетнев говорит. Я из Иринкино. Разнарядку на сбор средств получили?

— Только что принесли.

— Ну? А я думал, вы уже остатки добиваете. Не тяни с этим делом. Завтра к вечеру надо закончить и отправить деньги. Ночью позвоню тебе или сама звякни. Расскажешь, как пойдут дела. Договорились?

— Хорошо.

— Тогда начинайте, да поэнергичнее. Думаю, не подведешь, не в первый раз.

— Постараемся.

— Будь здорова. Ночью созвонимся.

Она повесила трубку, постояла. Потом решительно шагнула к двери, сдернула с вешалки полушалок, старенькую меховую полудошку, оделась и проворно вышла на улицу. На крыльце столкнулась со счетоводом — молодой розовощекой девахой. Распорядилась:

— Надо собрать членов правления, коммунистов и комсомольцев. Я скоро вернусь.

Новожилова поперхнулась морозным воздухом, закашлялась и заспешила, засеменила мелкими шажками к дому Агафьи Долиной. С недавних пор завязалась меж ними крепкая дружба. И хоть новая подруга не числилась ни в каких «членах», Новожилова часто советовалась с ней, дорожила ее мнением.

Агафья встретила Новожилову во дворе.

— А я только с фермы, — сказала она, — моя Краснуха должна телиться, вот и караулю. Проходи.

Она вынула палочку из дверного пробоя, откинула щеколду, распахнула сенную дверь и первой шагнула через порог. Новожилова последовала за хозяйкой.

В избе было тепло. Вкусно пахло печеной картошкой. Пол, лавки, подоконники и стол выскоблены и вымыты до желтого блеска.

— Ишь ты, — с легкой завистью воскликнула Новожилова, — уже и прибралась, и печь истопила. Где же твоя ребятня?

— Колька все в мэтээсе. Скоро трактористом будет. Любка в школе. А меньшие на полатях. Они — сони. Пригреются там и до обеда сопят, ровно медвежата.

Говоря это Агафья разделась. Новожилова тоже скинула дошку и полушалок. Обе рядышком уселись на скамью. Агафья в последнее время как будто помолодела. И хотя в ее черных гладко причесанных волосах много седины, а от крыльев носа к уголкам рта протянулись глубокие бороздки, все равно она выглядела не старше своих лет. Исчезло выражение тупой обреченности и скорби. А большие глаза светились живым огнем. «Теперь она переболела, ей всего тридцать пять, — разглядывая подругу, думала Новожилова. — Разгладятся еще ее морщинки, заиграет былая улыбка, загорятся весельем глаза».

Агафья, видимо, разгадала думы Новожиловой. Сердито на нее покосилась.

— Чего ты меня разглядываешь, ровно невидаль какую?

— Вроде бы помолодела ты, — с тихой улыбкой ответила Новожилова. — Я тебя девкой помню…

— А я и позабыла, что девкой была. По вечеркам бегала, шестеру плясала. Бывало, так напляшешься — ноги не гнутся. Он ведь у меня гармонист был… Был…

— Погоди, Агафья. Скоро войну прикончим. Вернутся мужики. Может, и твой объявится. Тогда совсем оттаешь, оживешь…

— Пустое. Сами себя обманываем. Чем бы дите ни тешилось… А я силком заставляю себя верить… Только чует мое сердце — не сбудутся наши надежды. Ох, не сбудутся…

Новожилова поспешила отвлечь хозяйку от грустных раздумий и заговорила о том, ради чего пришла сюда. Агафья молча выслушала, потом сказала:

— Обратно деньги. Давай и давай. А где их взять?

— Война ведь.

— Знаю, что война. Все знаю… — поправила гребенку в волосах. — Ладно. Разговоры тут ни к чему. Чего от меня-то хочешь?

— Вечером собрание сделаем. На нем и начнем. Ты уж выступи, Агаша, слово свое скажи и, сколько можешь, денег дай. Все знают, как тебе живется. После тебя-то совестно будет отнекиваться.

— Совсем уж ты меня в активисты записала, — усмехнулась Агафья…

Собрание началось поздно. Все уже знали, о чем пойдет разговор, и не особенно спешили в правление. Сторожиха несколько раз обежала деревню из конца в конец, ожесточенно колотила кулаком в промерзшие рамы, орала надорванным голосом: «На собрание!» Комсомолки тоже бегали по домам, зазывали колхозников в контору.