Ольга Туманова - Плесень

- Когда ж ты поймешь, наконец, что мы в одну дуду дуть должны.

И поняла Азова.

По-прежнему бегала Азова по фабрике, возмущалась всяческими несправедливостями, но все больше так, по мелочевке, впрочем, рабочих-то как раз мелочевка и тревожила и раздражала больше всего, она была и заметнее и ближе к ним. Но в нужных, важных для Иванюты вопросах профком теперь всегда разделял мнение директора, все понимал и всячески поддерживал. Помощи от Азовой было, конечно, по-прежнему немного, но хоть вреда стало немного, спасибо и на том.

Белла Самсоновна все видела иначе и по-прежнему считала себя на фабрике первым, самым необходимым людям лицом. По утрам шла в кабинет Иванюты с нацарапанными на бумажке вопросами.

- Лучше б мы с тобой поехали на природу, выпили коньячку, побыли вдвоем, улыбался Иванюта, отодвигая бумажки. Азова вылетала из кабинета, махала руками посреди коридора: "У меня не та должность, чтобы со мной так разговаривать. Вот если я была каким-нибудь там... бухгалтером".

Ну, бухгалтерия при случае сумеет ей напомнить...

Азовой постоянно не хватало времени. Ни на что. Вот и сейчас ей надо ехать покупать подарки победителям волейбольных соревнований. Ну, кому можно доверить такой выбор? Выкупить путевки в санатории и дома отдыха на третий квартал. Успеть на собрание садового общества. А оттуда - на комиссию по содействию семье и школе. А до начала заседания надо закончить и выставить в вестибюле стенд о школьниках, что на каникулах работали на яйцескладе.

Никто не понимает ее трудностей и не ценит ее по достоинству. Рабочие возмущаются, что она редко бывает в бригадах - они ее для себя выбирали. Чтобы было кому поорать, излить свои обиды. И итээровцы возмущаются, что профком занимается чем угодно, но не условиями труда рабочих. Но все возмущения, удивительным образом, побурлив, уходят, как талые воды. И после долгого, утомительного, с привычными крикливыми выступлениями птичниц и примирительной речью директора, собрание, что раскритиковало Азову в пух и в прах, вновь почти единогласно избирает ее профоргом на новый срок. Пора, пора уж ей понять, что будет все так, как нужно директору. А Иванюта - не отнимешь у него этого- выше мелких личных обид. Сам он выбросил бы ее давно, но... другая будет лучше, хуже или кот в мешке? Хватит с него парторга. Появится дельная кандидатура - место освободить не трудно.

Азова в вестибюле, задрав голову, глазела на стенд "Голос профкома". Ну, словно впервые видит. Увидев директора, ринулась навстречу:

- Григорий Федорович! - лицо встревоженно-озабоченное, с этим выражением она говорит о похоронах, о распределении квартир, о подарках победителям социалистического соревнования...- Сегодня комиссия содействия школе. Надо...

- Идем, идем, - погладил Иванюта Азову по руке. - Поговорим у меня в кабинете. Водички хочешь? Жарко.

- Григорий Федорович, - в приемной Иванюту остановила встревоженная Людмила Степановна, - едут с телевидения по поводу пропавшего яйца.

- Пусть едут.

- К кому их направить?

- Ко мне!

Свобода - вернее то, что людям, привыкшим жить по циркуляру, казалось свободой - обрушилась на страну. А значит, и на журналистов. Вдруг стало можно писать, что хочешь, критиковать, бичевать, низвергать... И чувствовать себя смелыми и принципиальными. Сколько же нужно той смелости, чтобы творить то, что дозволили? А вот здравый смысл, аналитическое мышление, умение проводить журналистское расследование - сверху не спустили.

Газетные полосы и экраны телевизоров заполонили свалки мусора, трупы... Журналисты демонстрируют, свалки ширятся, убийцы убивают, и, кажется, чем больше демонстрируют, тем больше убивают...

Галина Серафимовна вошла в кабинет Иванюты с озабоченно-суровым выражением лица - мало ему своих... куропаток.

Подождав пока Сергей Чистяков, оператор, застрекотал камерой, Сазонова, глядя в камеру, не на Иванюту, сурово произнесла:

- К нам поступил тревожный сигнал от наших телезрителей, что ваша фабрика закапывает в землю погубленное из-за отсутствия тары яйцо. И это в то время, когда в городе дефицит продуктов. В том числе и по продаже яиц.

- Клевета, - отрезал Иванюта и чуть крутанулся на кресле, туда, сюда, чтобы ожило, заиграло знамя за его спиной. Затем сложил, как примерный ученик, руки на столе и, глядя в камеру, заговорил устало и одухотворенно. Он говорил гладко и долго, не требовалось ни вопросов, ни понуканий. Директор вспомнил и мощности фабрики, и пройденный ею путь от небольшого, можно сказать, курятника, до гордости края, кратко и сдержанно упомянул о заслугах трудового коллектива, подчеркнув, какие великие труженицы-женщины работают на этом доблестном предприятии. Сделал экскурс в прошлое, и со сдержанным гневом и болью, подробно остановился на событии прошлого года, когда краевая торговля отказалась от плановых поставок яйца, и оно погибло, и коллектив, что трудился так доблестно и честно, понес миллионные убытки. А в магазинах торговали яйцом, привезенным из Ростова-на-Дону. Почему? За что? Кому-то выгодно? Вот, и широкий развод руками, - поле деятельности для журналистов, вот тема, которая интересует каждого, каждого! жителя края, и его, директора птицефабрики, и весь его коллектив. Что дали в придачу к тому яйцу? Кому? Во что это обошлось труженикам края, что потеряли - и рабочие в заработке своем на фабрике, и те рабочие, что покупали привезенное яйцо, платя - из своих! заработанных! за несвежее! сколько оно было в дороге? яйцо!