Макар Последович - С тобою рядом

После этого Черный Фомка так разбушевался, что Хаецкий уж и не надеялся сам остаться в живых... Что-то, однако, удерживало этого головореза от расправы с семьей лесника. Отъезжая из лесу, Фомка строгим голосом спросил, много ли тут диких свиней и где их лежбище.

- Ты должен разузнать их дислокацию, - садясь в возок, приказал Фомка Хаецкому. - И никому не болтай, о чем я тебя спрашивал, если не хочешь, чтоб твою голову проточила пуля.

Теперь, увидев встревоженное стадо зверей, Хаецкий подумал, что, может, их потревожил со своей черношинельной продажной сворой Черный Фомка. Но он никогда не занимался охотой. При белополяках этот богатый хуторянин верой и правдой служил дефензиве, донося туда на участников освободительного движения. Во время объединения Белоруссии Фомка куда-то исчез. Заявился он на свой хутор только вместе с гитлеровскими оккупантами и сразу был назначен начальником полиции. Гонялся он за молодыми подпольщиками, их родителями, за всеми, кого подозревал в партизанской деятельности. От верных людей Хаецкий слышал, будто Фомка выхвалялся перед заместителем наместника Вильгельмом Кубэ в Барановичах, что если б ему дали две сотни немецких солдат, так он бы свел со свету всех партизан. Правда, хоть хутор Фомки был за каких-нибудь полверсты от немецкого гарнизона, этот храбрый вояка ночевать дома не отваживался. Наведывался он туда только днем, чтоб поглядеть, как идет работа, и отдать разные распоряжения своим двум работникам. Поблескивая золотыми зубами из-под верхней губы, Черный Фомка говорил им то же, что ему говорили немцы:

- Только работайте хорошо и прилежно. Когда будет устроена новая Европа, великая Германия вас не забудет. Каждый получит свое...

Когда стадо кабанов скрылось в лесных недрах, Хаецкий поправил топор за поясом и направился домой. Дорогой он время от времени останавливался и прислушивался. Но ни один посторонний звук не тревожил больше хмурой и студеной лесной тишины. Начинало смеркаться. Вместе с вечерними сумерками стало спокойнее и на сердце. Сегодня уже ни немцы, ни полицаи тут не появятся.

Хаецкий жил в сторожке только вдвоем с женой. Старшая дочка, Настя, за год до войны вышла замуж за машиниста минского депо, а младший сын, Алик, поступил в ремесленное училище, которое эвакуировалось будто бы на Урал. Теперь они ничего не знали о судьбе своих детей. Временами они даже радовались, что их нет с ними. Очень уж несдержанная и горячая стала нынешняя молодежь. Не задумываясь, не посоветовавшись со старшими, лезет на вооруженного с головы до пят оккупанта...

Зимою, особенно в лесу, темнеет очень быстро. Не будь снегу, так Хаецкому пришлось бы наугад попадать в ворота. Потому он и не заметил, как кто-то отделился от угла его хаты и преградил ему дорогу. Хаецкий услышал только сдержанный, но твердый голос:

- Стой! Кто идет?

- Я... я... - подчиняясь приказу неизвестного, растерянно отвечал Хаецкий. И поправился после некоторой паузы: - Я, лесник.

- Фамилия? - все тем же требовательным шепотом спросил неизвестный.

В хате жена Алена зажгла лампу. Свет из окна выхватил из темноты фигуру неизвестного. Он быстро отступил в тень. Но и этого короткого мгновения было достаточно, чтоб лесник увидел зеленые ватные штаны незнакомого человека, короткий армейский полушубок, серую шапку-ушанку с пятиконечной звездочкой и короткий автомат с толстым диском...

- Ты что, не слышал? Фамилия?

- Хаецкий... Рыгор Хаецкий.

- Вперед, в хату! - услышал Хаецкий за спиною другой голос. - Быстро!

В хате тем временем Алена уже завешивала окна. Услышав скрип дверей и топот ног, Алена оглянулась. И в этом ее движении Хаецкий не заметил никакой растерянности или удивления. Скорее всего, только интерес, как примет ее муж то, что творится в хате. По ту и по другую сторону стола сидели два таких же самых хлопца, как и тот, что задержал Хаецкого. На них были такие же ватники, короткие армейские кожушки и автоматы на груди. Только шапки-ушанки были не на голове, а лежали на скамейках.

Увидев Хаецкого, оба автоматчика встали. Один из них засмеялся и нетерпеливо шагнул навстречу. Протягивая руку, сказал:

- Здорово, Рыгор!

- Здо... здо... Добрый вечер, - наконец вымолвил Хаецкий, стараясь припомнить, где и когда он слышал этот резкий голос.

- Что, не узнаешь?

- Это... Ну... Что-то как будто...

Алена тем временем уже завесила все окна и теперь стояла, упершись руками в бока. Хаецкий зло глядел на жену. Баба холерная!..