Макар Последович - С тобою рядом

- Как жизнь, как дочки? - поздоровавшись и усадив Полину Федоровну, спросил Осокин. - Надейка, Анечка здоровы?

- Благодарю, Петр Антонович. Они теперь хотят только одного.

- А что такое? Может, я могу помочь? Тогда пожалуйста.

- Мне Антон Софронович написал, что он послал заявление, - сказала она. - Он просит вызвать его.

Улыбка сразу исчезла с лица Осокина.

- А вы, Полина Федоровна, точно знаете, о чем он просит?

- Да, знаю.

- Он вам писал?

- Писал, - солгала Полина Федоровна. - А в общем, мне кажется, все равно, знаю я или не знаю. Я думаю, что в том, о чем он просит, нет ничего плохого ни для семьи, ни для государства.

- Ну что вы говорите, Полина Федоровна! Никто в этом не сомневается. Мы просто хотели, чтоб он оттуда пока не выезжал...

- Почему это? - возразила, перебивая Осокина, Полина Федоровна.

- Успокойтесь, Полина Федоровна. Мы тоже немножко знаем характер Антона Софроновича. Сегодня снова у меня был разговор с моим начальником. Он наконец отдал распоряжение вызвать Корницкого в Москву.

Полина Федоровна засияла от радости. Она вскочила с кресла, как девчонка, схватила и горячо пожала руку Петра Антоновича, совсем не удивляясь тому, что рука эта стала какой-то вялой, не такой, как при встрече. Потом наступила тишина, какая-то минута, когда одному хотелось прыгать от радости, а другой никак не мог отважиться сказать ему все открыто, начистоту.

- Теперь, когда дело окончательно решено, скажите мне откровенно, Полина Федоровна: вы охотно соглашаетесь, чтоб он там оказался?

- Где там? - все еще счастливо улыбаясь, спросила Корницкая.

- Ну, куда он просится.

- А куда он просится?

- В партизаны. В тыл врага.

Полина Федоровна пошатнулась и еле удержалась на ногах. Всего она ждала от Антона Софроновича: просьбы, чтоб его перевели в Москву, либо, наоборот, чтоб помогли ей с детьми перебраться к нему. Она даже думала, что он решил ходатайствовать о посылке на фронт. Но она не могла и подумать, чтоб он отважился проситься в тыл врага.

Ничего не понимая из того, что говорил Осокин, провожая ее до дверей, вся словно оглушенная, она медленно сошла с лестницы и очутилась на улице.

С серого неба сыпался мелкий снег. По белой от снега площади мчались зеленые грузовики с бойцами в новеньких серых шинелях. Рабочие в синих ватниках обкладывали стеклянные витрины мешками с песком. Где-то далеко-далеко грохотали пушки. Полина Федоровна возвращалась домой с каким-то раздвоенным чувством, которое она не могла ни понять, ни выразить.

Холодная декабрьская ночь 1942 года. Тяжелый транспортный самолет, насилу оторвавшись от земли, стал набирать высоту. Корницкий с облегчением вздохнул. Наконец-то! Они летят в Белоруссию, в глубокий тыл врага. Шестнадцать отобранных бойцов, точнее сказать - добровольцев. Правда, они выглядят какими-то мешковатыми с парашютами за плечами, перекрещенные поверх полушубков кожаными и матерчатыми ремнями. Вот сидит Кастусь Мелешко, кряжистый, с орлиным профилем прославленного русского полководца Багратиона, с аккуратно подстриженными бачками. Добродушный, как все сильные люди, он только скупо усмехался, когда хлопцы называли его Князем. Старший лейтенант запаса Мелешко до войны преподавал историю в одной из средних школ Минска. Он был назначен заместителем командира спецгруппы. Рядом с Мелешко - испанец Хусто Лопес. Черные как антрацит глаза его все время в движении. Хусто теперь занимает все: и что там показывает альтиметр, и хорошо ли лежат перед кабиной пилота грузовые парашюты с толом. А что это очень размахались руками в самом хвосте фюзеляжа Новичок и Костюченко? Потом Хусто Лопес быстро поворачивается к ближайшему окну и проверяет, плотно ли затянута черная маскировочная шторка.

После победы фашистов в Испании Лопес вынужден был покинуть свою родину и эмигрировать в Советский Союз. Теперь Лопес попросил Корницкого взять его в Белоруссию, чтоб вместе с ним бороться против общего врага. Многие из людей спецгруппы прошли большие испытания на фронте, сдерживая бешеную фашистскую орду под Москвой. Многие проявили свои ратные успехи в истребительных батальонах. Мелешко, выполняя задания Центрального партизанского штаба, два раза переходил линию фронта где-то под Витебском. Он рассказывал Корницкому про то, что делается на оккупированной врагами территории. От Мелешко Корницкий впервые услышал о судьбе своего бывшего помощника Василя Каравая. Оказывается, его дружок одним из первых начал партизанскую борьбу с оккупантами в родных местах. Где-то в старобинских и любанских лесах собрал народ секретарь Минского обкома партии Василь Козлов. В Центральном партизанском штабе Корницкому рассказывали про боевые дела Заслонова, Шмырева, Покровского, Коржа, Павловского, Бумажкова. Бывшие партизаны и советские работники, учителя и агрономы, трактористы и садоводы вдруг, когда наступила тяжкая минута, оказались очень талантливыми военными организаторами. Они умело устраивали засады, жгли мосты и казармы и уничтожали вражеские гарнизоны.