Александр Володин - Дульсинея Тобосская

- Тогда давайте говорить начистоту. Ведь причина-то вся только в том, что я на кого-то там оказался похож!

- На Дон-Кихота вы похожи, родной мой.

- Но неужели вы не понимаете, что видимость обманчива! Смешно же! Пускай даже внешне и похож. Но по существу же все наоборот. Решительно все! И едва только вы это сообразите, как тут же меня возненавидите и начнете хихикать за моей спиной точно так же, как жена угольщика.

- Нет уж.

- Но вы обо мне вообще никакого представления не имеете! В ваших глазах я ничтожный семинарист, с которым вы можете делать все, что вам заблагорассудится! Так нет же, о прелестная! Тут ты здорово ошиблась! Может быть, вот здесь (он указал на свою грудь) - я свободнее и мудрее вас всех! Вы жалеете меня, я несчастный человек? Что же! Я, как тайный дар, храню свое право быть несчастным! И это мое дело. И это никого не касается.

- Как вы хорошо говорите.

- Но что вы ответите мне на это?

- Может быть, я не все поняла - не сердитесь, но я... старалась бы, чтобы вам не было со мной скучно.

- Да не об этом же!..

- Простите меня за эту необразованность. И простите, что я не являю собой венец красоты, тем более что годы идут. Конечно, волосы мои не золото. Санчика права. Но все-таки... Видите, какой отлив? Рыжина. Это сейчас модно. Да и руки, что поделаешь, не слоновая кость, но во всяком случае посмотрите сами. А те части тела, которые целомудрие скрывает, - особенно восторгаться, может быть, и не стоит, но и стыдиться тоже нечего.

- Боже, не покидай меня! Приди ко мне на помощь! Обрати ко мне свои очи, и я буду спасен! Дай мне силы устоять!

- Лишь одному человеку я могу отдать все это и вдобавок свободу. Вы для меня умнее, красивей и возвышенней всех, кто домогается моей руки.

- Не хватало того, чтобы вы сравнили меня с этими скотами!

- Да вы что? Ревнуете?!

- К ним?.. Они мне безразличны, как бродящие по лугу коровы. Как козлы! Как ослы! Но они сыты и довольны, они - стадо, а я всегда буду один.

- Если бы вы захотели, вы были бы не один.

- Какой-то абсурдный разговор! Ночью! В поле! Мне холодно! Когда все это не имеет смысла! Предположим, я даже что-то испытывал бы к вам.

- Я знаю это! Вы и виду не подаете, но я чувствую.

- Я говорю - предположим! Ваша наивность, ваша сердечность и, что греха таить, ваше расположение ко мне - и все это в такой обстановке, - да, предположим, привлекает меня к вам.

- А меня как влечет к вам, родной мой...

- Я сказал - не влечет, а привлекает.

- И меня привлекает. И тянет.

- Господи, ты решил наказать меня! Я заблудился! Я погибаю! Но я должен с этим бороться!

- То есть...

Альдонса положила ему руки на плечи, приблизила к нему лицо.

- Но...

Когда же они оторвались друг от друга, то не сразу смогли заговорить. Запинаясь и дрожа, словно в ознобе, Альдонса сказала:

- Кто как умеет... тот так и верует. Я верующая в любовь и ласку. А кто никого не любит - тот грешник.

- Да, я мог бы полюбить вас так, как едва ли смог бы кто-либо другой! Никогда, ни в чем не обидел бы вас, как сейчас я молюсь небу!.. Но вот это как раз мне и страшно.

- Я не понимаю...

- Это трудно объяснить, но... я попытаюсь. Люди любят по-разному. Одни ищут наслаждения и счастья для себя или прежде всего для себя. А другие, и я такой, жаждут радости только для любимого человека. Если он счастлив моей любовью - то и я счастлив. Если ему плохо - то мне хуже стократ.

- Как это хорошо!

- Но в том-то и дело, что я не уверен, что смогу принести вам счастье. Я страшусь, что вам со мной не будет так хорошо, как с другим. Хотя бы с этими молодцами, которые кружат над вами. Я не могу об этом не думать.

- Как это хорошо!

- Чем же это хорошо?

- Потому что тогда все в порядке.

- Почему ж все в порядке?

- Потому что все это неважно.

- Да как же, черт побери, неважно!

- Потому что я точно такой человек, как вы говорили. Если только вам будет со мной хорошо, так и мне будет хорошо. Если только вы будете со мной счастливы, так и мне больше ничего не нужно.

- Если бы это была правда. Ах, если бы вы не обманывали меня и себя... Ведь ничего неизвестно. Ведь мало ли, может быть, это, не знаю, в каком-то смысле и судьба?.. - в сильном волнении сказал Луис.

Луна медленно опускала веко, гася свой свет.

- А жениться на мне не обязательно. Пускай это место и послужит могилой моей чести.

Стало совсем темно, чтобы ничего не было видно.

Но вот сквозь длинную щель в лучах горы и долы осветила заря. Послышались вздохи и зевки просыпающихся поклонников, блеяние коз и первые, еще сонные, стенания.