Александр Володин - Дульсинея Тобосская

- Но равнодушно проходит мимо тех и других свободная и беспечная Дульсинея. О, несравненная! О, жестокая!... И мы все невольно спрашиваем себя: когда же придет конец ее высокомерию?

- О, мука! О, бездна отчаянья! Кому удастся сломить строптивый ее нрав и насладиться необычайной ее красотой?..

Небеса затянуты тучами. Альдонса и Санчо сидят на расстеленной овчине перед костром. Дует ветер. Стенают влюбленные.

- Мне страшно, Санчо. Когда они стенают днем - ничего. А к ночи словно какие-то зловещие духи взывают из подземелья. Надо договориться, чтобы вечером они прекращали. Им ведь тоже надо спать. Или они сменяются? Эх, сеньоры! Нельзя ли потише?..

Стенания становятся потише.

- Послушала бы ты, как стенал Дон-Кихот. На этой лужайке, которую он избрал, он так безумствовал, что этим учиться и учиться.

- Сравнил. Как он безумствовал - и как эти. Расскажи, как он безумствовал, только погромче, чтобы заглушить этих бездельников.

Санчо изобразил стенания Дон Кихота.

- Эти места, о небо, я выбираю, чтобы оплакивать посланное мне тобою несчастье! О одинокие деревья, друзья моего одиночества! Преклоните слух к стенаниям несчастного любовника! Не мешайте мне роптать и жаловаться на жестокий нрав прелестной мучительницы! Восплачьте вместе со мною над горестным моим уделом.

Привлеченные громкостью и разнообразием этих стенаний, отвергнутые кабальеро подходили и слушали.

- О Дульсинея Тобосская, день моей ночи, блаженство муки моей, звезда моей судьбы! Да вознаградит тебя небо счастьем и пошлет оно тебе все, чего ты у него попросишь! (Альдонса отерла слезу). О чем ты думаешь в эту минуту? Может статься, ты думаешь о преданном тебе рыцаре? Каким блаженством ты воздашь за мои страдания? Каким покоем - за мою заботу? Какою жизнью - за мою смерть?..

Было тихо. Слабо шумели деревья, слабо рокотал ручей - но это тоже была тишина.

Альдонса сказала поклонникам:

- Видите, как хорошо мы провели время без ваших ненужных криков? Так мы могли бы собираться каждый вечер.

- Смешно спорить, Дон-Кихот Ламанчский, - достойный пример для всей нашей аристократической молодежи, - сказал поклонник.

- Но мы, как бы ничтожны ни были, - живы. А он, один из славнейших людей, которые когда-либо появлялись на земной поверхности, - скончался, сказал другой поклонник.

- О, несравнен..., - начал еще один.

- Перестань.

- О, прекрас...

- Сказала, хватит.

- Нет его. Умер великий сын Ламанчи.

- Погребен. Почил.

- Лежит, вытянувшись во весь рост, и не может больше выехать с копьем на осиротевшую землю.

- Подойди-ка, Бенито. Опять порван плащ? Дай зашью, - сказала Альдонса.

- Не стоит, я заколю его булавкой.

- Он дальше поползет, потом и вовсе не зашить. Поклонник, стесняясь, снимает плащ.

- Да ты штаны прожег! Ну вот, надо ставить заплату. Скажи Кристине, чтобы в следующий раз принесла кусок желтого сукна. (Зашивая плащ) Антонио, что ты смотришь в котел? Ты голоден?

- Нет.

Альдонса достала кусок мяса: Возьми.

- А мне? - сказал еще один поклонник.

- А тебе Бенито даст.

- Не дам.

- В прошлую субботу Антонио тебе давал пирог?

- А в воскресенье я ему дал бобов.

- Тогда я не буду зашивать тебе плащ. Поклонник Бенито, ворча, поделился едой.

- А ты, Антонио, скажи, чтобы Беатриса приносила тебе не сладости, а мясо, тогда тебе не придется попрошайничать. Ну, идите, укладывайтесь спать. Фернандо, у тебя все еще нет одеяла?

- А я плащом укрываюсь.

- Да он не греет совсем, схватишь люмбаго и согнешься пополам. И потом, ты же его мнешь, гладить тут негде.

- Доброй ночи, Дульсинея.

- Доброй ночи, несравненная.

- Спокойной ночи, жестокая...

- В десять часов всем спать, я проверю. И стенать ночью не надо.

Поклонники для приличия выразили недовольство.

- Я все равно сплю и ничего не слышу.

Когда все разошлись, она сказала, обращаясь к Санчо:

- Иной раз думаешь: выбрать кого-нибудь из них - и дело с концом. Только знаешь, чего я боюсь? Женится он, а ничего особенного во мне не найдет. И разозлится, что так по мне убивался. И станет потешаться надо мной и всем рассказывать...

- Да ведь мой господин еше больше по тебе убивался.

- Он надо мной не посмеялся бы. И потом, я ведь первая у него была бы? Если ты не наврал.

- Первая, первая. Да и последняя, пожалуй.

- Он ведь умер - так сладкого и не знал? - смущаясь и жалея сказала Альдонса.

- Так и почил.

Из темноты донеслись возгласы: "Что?..", "Кто?..", "Где?..".

К костру вышел Луис, медлительный, вялый.