Елена Ткач - Царевна Волхова

Эля, задыхаясь, продолжала копать, лопата её наткнулась на что-то твердое… она упала на колени и вырвала из земли продолговатый плоский предмет, обернутый в потрескавшуюся клеенку, под нею была ещё какая-то плотная ткань, похожая на брезент. Она, торопясь, сорвала клеенку, стала развертывать ткань… под нею была икона. Эля поднялась по весь рост, распрямилась и подняла над собою на вытянутых руках икону, так высоко, как могла. И вдруг… Кладбище осветилось точно разрядом молнии, и этот свет не был похож ни на какой другой, прежде виденный. Точно солнце, растворенное в радуге, засияло в ночи над землей! По телу зверя прошла судорога, он оторвался от Вовки, распростертого на земле, и дикий вой, казалось, сотряс весь остров. Зверь вздыбился, поднялся на задние лапы, в миг стал человеком, и страшным было лицо его. А потом был огонь… Ни Эля, ни Вовка его не видели, глаза их на миг словно застило пеленой. Но зверь полыхнул, точно факел, полыхнул и исчез. Испарился! Словно его и не было. И только запах паленой шерсти ещё долго стоял над могилами.

Очнувшись, Эля с благоговением положила икону на вырытый холмик земли и кинулась к Вовке.

— Ты жив? Ну, как ты?

— Я… ничего. Только плечо болит. Кажется, он порвал мне плечо.

— Где, где, покажи! — она принялась осматривать его и ощупывать… но на теле Вовки не было ни царапинки!

— Ничего нет, совсем ничего, ты цел! Пойдем-ка отсюда скорей!

Они по очереди поцеловали икону — лик Богородицы слабо светился во тьме. Вовка снял рубашку, обернул ею икону и передал Эле. А сам заровнял яму, подхватил вторую лопату, и они заспешили к дому. Деревня спала, спал остров. Спали все его жители, трезвые и пьяные. Они не знали, что заклятье, павшее на землю их, снято, и отныне её хранит вновь обретенная благодать…

И придя домой, Вовка поставил стул под крестом, что был в красном углу, и с молитвой поместил на него икону. Оба встали перед ней, замерли… им казалось, что Божья Матерь им улыбается. И Эля узнала её. Это была она Светлая гостья, которая привела её в родные края. И избрала их род, чтоб сохранили они Ее образ святой. Спасли, ценой мученической смерти, мытарств и лишений…

А потом внезапно сон одолел их, сладкий и крепкий, как церковное вино. А когда проснулись, было уже начало второго дня. Первое июля!

— Ой, мы же все на свете проспали! — Вовка схватился за голову. — Сеня там… тут он увидел икону и осекся. — Эль… значит, это не сон?

— Нет, — она поднялась. — А мне приснилась прабабушка. Она сидела на камне у берега, молчала… и улыбалась. Пойдем.

— Куда?

— К пристани. Мама к нам возвращается. И твой папа с ней. Мы их встретим… но не одни! — она взглянула на икону.

Вовка больше не спрашивал, откуда Эля знает, что их родители на пароходике к ним плывут, уж убедился — предчувствия её не подводят. Они быстренько умылись, выпили молока, осторожно обернули икону в кусок чистого полотна, извлеченного Вовкой из шкафчика, и тронулись в путь. На пристань.

Когда они подошли к ней, речной трамвайчик, белея на синей воде, уж подходил к берегу. Оба встали на большой черный камень, лежавший на берегу прямо напротив причала и, подавшись вперед, волнуясь, смотрели как пристает «Мошка». Вот показались первые пассажиры, сходившие по трапу на пристань. Один человек, второй, старушка с сумой на колесиках…

— Мама! — крикнула Эля, завидев мать, и сорвалась с камня, ласточкой кинулась… но удержалась, вернулась. С нею была чудотворная, и ей нельзя суетиться!

Вслед за Тасей показался Василий. Увидел сына, Элю, помахал им рукой. Тася спешила на берег, спешила к дочери, смеялась и плакала… И Эля не выдержала — развернула белый холст полотна и как тогда, на кладбище, высоко подняла над собою икону. Люди замерли… все, кто был на берегу — и прибывшие, и те, кто собирался в город. Все головы повернулись к девочке, стоявшей на черном камне и держащей икону на вытянутых руках. И никому не надо было объяснять, что это за икона — все как-то разом поняли это. Люди кинулись к ним, к двум подросткам, которые стояли рядом, гордые и счастливые. Что тут началось! Крики, возгласы, слезы… Многие падали ниц на землю перед иконой, пароходик не стал отчаливать — остался у пристани, а вся команда — и капитан, и чальщицы, все спустились на берег, чтобы встретить хранительницу своей земли…

И скоро целая флотилия отплыла от берега острова — лодки плыли на материк, к храму Успения Божьей Матери, что стоял неподалеку от судоверфи. А настоятель отец Василий уж знал о благой долгожданной вести. Он стоял в алтаре, на коленях стоял и молился, благодаря Бога за это чудо. А на лодке, шедшей к берегу первой, где на веслах сидел Василий, были Тася, Эля, Вовка и Сенечка. Его забрали у бабы Шуры, и сама она, не удержавшись, шла на лодке Михалыча, — в город шла, чтобы вместе со всеми увидеть, как чудотворная возвращается в храм.