Дмитрий Липскеров - Окно для наблюдателя

— Ты все не пишешь?

— Нет.

— А чего?..

Потом ей опять стало плохо, и она замолчала, раскрывая рот лишь для полосканий. И я еще три дня не видел пишущей машинки, укором стоящей на столе.

На четвертый день она опять спросила:

— Ты хоть придумываешь что-нибудь?

— Нет.

— Это плохо.

Я сам знал, что это плохо, и отправил ее полоскать горло.

На следующий день она предложила:

— Давай придумывать вместе.

— Давай, — согласился я.

У нее проснулся аппетит, она плотно поела — с мясом, овощами и фруктами. Вытерла рот мокрым полотенцем, откинулась на подушки, вздохнула, наевшаяся, и задала первый вопрос:

— Про что будем придумывать?

— Не знаю, — ответил я. — А про что ты хочешь?

— Давай про «кого».

— Давай.

— Давай про молодого человека?

— Давай.

— Начинай.

— Можно я подумаю?

— Подумай, — согласилась она и закрыла глаза.

Я сидел и думал, а она спала. Она выздоравливала и проспала до вечера.

Проснулась и спросила:

— Подумал?

— Подумал.

— Ну, начинай.

— С чего ты хочешь?

— А с чего обычно начинают?.. Может быть, с биографии?

Я улыбнулся:

— Давай с биографии… Начинаю…

Она приготовилась слушать и сложила на груди руки.

— Пусть этот молодой человек, — начал я, — Пусть он играет в духовом оркестре. Десять лет дует в мундштук тенора…

Я посмотрел на нее — кажется, ее это устроило.

— Дул, дул десять лет, ни о чем таком особом не задумывался. Потом неожиданно сломал руку и задумался…

— Все тебя в драму тянет, — перебила она и слабой рукой потрепала меня по волосам. — Ну, продолжай…

— И молодой человек затосковал.

— Как ты?

— Ты знаешь, тоска делает жизнь некрасивой, и задумываешься: что же такое самоубийство — слабость или сила?.. А кто-то талантливый взял и описал жизнь тоскующего талантливо, а какой-то веселый блондин прочитал ту повесть и загрустил, вдруг поняв, что его жизнь еще тоскливее описанной. И стал шатеном. И стал умным.

— Это лирическое отступление, — прокомментировала она. — Я знаю… Продолжай.

— Давай введем в ткань сюжета детективный эпизод? — предложил я. Читателя нужно заинтриговать.

— Угу, — согласилась.

— Так вот, этот молодой человек гулял перед сном по парку. У него болела рука, и он аккуратно придерживал гипс. Вдруг он увидел под фонарем мужчину и женщину. Они о чем-то говорили, спорили. Затем мужчина достал нож и замахнулся на женщину. Но не ударил, а, выронив его, заплакал. Потом они ушли, и молодой человек подобрал нож…

На следующий день она выздоровела и уехала расписывать свою церковь.

— Ты знаешь, что такое любовь? — спрашиваю я ее.

— Мне нравится стрелять из лука, — отвечает она. Знаешь, так натянешь тетиву, стрела дрожит, рука каменная…

— Припухлости ягодиц из-под коротенькой белой юбочки. И все смотрят…

— Подожди, не говори глупостей… Разжимаю пальцы, и стрела летит. С визгом врезается в мишень… Десятка…

Мы проезжали мимо поля, на котором столбиками в рядок стояли лучники.

— Я мастер спорта, — сказала она, сложила губки и запищала ими так, словно сожалея.

— Ты знаешь, что такое любовь?

— У меня двое детей…

У нее двое детей. Две симпатичные чернявенькие девчонки-погодки. Одной двенадцать, другой одиннадцать. И муж в другой стране, к которому она собирается ехать в отпуск.

Потом мы целуемся, загнав машину прямо в желтое поле. Она закрывает глаза, открывает широко рот, как рыба, и ждет поцелуя…

Помимо дочерей у нее есть мама, которая с ними сидит, — женщина с большими печальными глазами, имеющая свою точку зрения на политические события. У меня дома старенькая бабушка, поэтому мы ездим целоваться в поле.

— Сделай «рыбу», — прошу я.

Она опять закрывает глаза и широко открывает рот. Я целую ее, сжимая худое плечо.

За пять месяцев она позвонила мне дважды…

Я позвонил ей на следующий день после того, как она уехала.

— Как ты себя чувствуешь? — спрашиваю.

— Ничего, — отвечает.

— Что ты сегодня делала?

— Работала… Как наша повесть? Движется?

— На чем мы остановились?

— Ну, нож он подобрал…

— Ага… Ты знаешь, такой же нож был у его отца. Подарок жены. Они разошлись, но нож всегда был для отца самой дорогой вещью, потому что с ним он чувствовал себя мужчиной. Потом отец умер…

— Страсти какие.

— Его нашли в квартире с зажатым в руке ножом. Позже, в сутолоке похорон, нож куда-то затерялся, о чем молодой человек очень жалел… Молодой человек подобрал нож, оброненный мужчиной, и стал считать его отцовским. Пусть будет память.