Константин Золотовский - Рыба-одеяло (рассказы)

Так разговаривали они: один говорил, а другой стоял молча и слушал.

* * *

Таинственный узел погибшего в тайге матроса не давал мне покоя, и я спрашивал о нем у всех моряков. В экипаже находилась рота кадровых матросов. Но ни один из них не знал про такой узел.

- Почитай учебники по такелажному делу, - посоветовали они.

Я обложился книгами, которые взял в библиотеке экипажа. Начал с "Морской практики" Гелмерсена и Черкасова, просмотрел и старинный "Морской словарь" Бахтина 1870 года, и книгу Посьета "Вооружение корабля", изданную еще в 1854 году.

Много узлов на флоте, и у каждого свое имя и назначение. Самый простой - сваечный. Любой инструмент подашь на нем, не соскочит. А раздернуть узел один миг.

Удавочным узлом поднимают круглые предметы - бревна, трубы. А если прибавить к удавке шлаг{2}, то самая скользкая рыба - угорь - не уйдет.

Корабельные ванты - веревочную лесенку на мачту - завязывают выбленочным узлом, и тогда не страшны им самые свирепые штормы.

Спущенная с борта беседка - площадка из досок, на которой сидит матрос и красит стенки корабля, - завязывается беседочным узлом. Водолаз на такой беседке осматривает грунт, ищет потопленные суда.

Прямым узлом, штыком, полуштыком швартуются корабли за береговые палы. Палы - это чугунные столбы в рост человека. Есть и маленькие столбики, с трехлетнего ребенка. За них швартуются речные трамваи, катера, буксиры и шлюпки. Эти столбики называются пальцы.

Голова моя гудела от избытка диковинных такелажных изделий. Я даже придумал стихотворение из одних названий и прочитал его знакомой барышне в клубе:

Шкентель, юнфер, люверс, кренгельс,

Виндзейль, бензель, брассы, сегерс,

Клетень, леер, талреп, строп,

Муссинг, сплесень, кранец, кноп.{3}

Она была в восторге. Спросила:

- А на каком это языке?

- На испанском!

Все было бы хорошо, но подвел меня старичок. Он сидел рядом с нами и глядел на шахматную доску. Ну, и смотрел бы себе. Так нет же. Вежливо поклонился мне и сказал:

- Молодой человек, я не позволю издеваться над языком, которым написаны "Дон-Кихот" и "Овечий источник"!

Но я недолго огорчался.

Как-то взводный послал нас к боцману Михеичу взять новые швабры, чтобы мыть "палубу" в казарме.

Михеич, обложившись волокнами смолистой пеньки, плел маты{4} и швабры, такие огромные, что мы, согнувшись, тащили их через плечо мыть в Крюков канал, а хвост волочился по дороге.

Мне уже говорили, что Михеич - самый знающий боцман. Я и попытался ему объяснить узел, который ищу.

- Как же, слышал, - сказал Михеич. - Называется он печатный, или любовный. Старинный узел. Знали его только боцманы старого флота. Завязывали им двери кают, кисы - кошельки и, вместо сургучной печати, денежные сундуки корабля, возле которых стояли часовые. Никто не умел развязать такой узел. Держали его в строгом секрете и предавали из поколения в поколение, только достойным. Одному он приносил удачу, а другому - несчастье. Начинается печатный узел со сваечного, а как вяжется дальше, не знаю. Зря ты ищешь, теперь его никто не помнит!

"Как же так, - думал я, обескураженный словами Михеича, - ведь ничто не исчезает бесследно. Хоть один человек да должен найтись, который владеет секретом?"

* * *

Вскоре нас отправили в Кронштадт. Финский залив был уже скован льдом; мы шагали вслед за подводами, на которых стояли наши чемоданы.

Ветер обдавал порошей, сыпал в глаза и в рот колючую холодную крупу. С нами рядом, стараясь попадать в ногу, шагал Мишка. Он узнал, что мы уходим, и решил тоже пойти во флот.

В Кронштадт Мишку не пропустили. Он заплакал, а потом вытер слезы и сказал:

- Все равно попаду во флот! Что я, хуже всех?

Пограничник рассмеялся, ему понравился шустрый мальчишка. Он о чем-то переговорил с командиром нашего взвода, и тот кивнул Мишке.

Мишка моментально вскочил на сани и, не веря своему счастью, сияющий, въехал в Кронштадт.

Вошли мы в улицы. Смотрим - кругом все сплошь военные моряки с ленточками: "РКК Балтийский флот". На одну кепку или платочек приходится двадцать-тридцать бескозырок.

Длинной ровной чертой тянется замерзший канал в гранитных стенах. Над каналом - заиндевелый парк.

Нас расписали по школам: меня - в водолазную, Леву - в электроминную, Пашку - в школу подводного плавания, Ваньку Косарева - в школу рулевых, Сережку - в школу комендоров (морских артиллеристов).

А Мишку определили юнгой в школу морских музыкантов. Он часто прибегал к нам, уже одетый во флотское обмундирование, в бескозырке, только без ленточки. Ленточку он получил одновременно с нами на Якорной площади, когда мы приняли красную присягу.