Лев Толстой - Полное собрание сочинений. Том 33. Воскресение. Черновые редакции и варианты

Мать смотр ѣла на его петербургскую жизнь не только сквозь пальцы, но даже съ сочувствіемъ. «Il faut que jeunesse se passe, he is sowing his wild oats», 58 говорила она и, чуть чуть поддерживая его въ расходахъ, все таки платила его долги и давала ему денегъ.

Но онъ самъ былъ недоволенъ собой, и, узнавъ ужъ радость жизни для духовной ц ѣли, онъ не могъ уже удовлетвориться этимъ петербургскимъ весельемъ.

Тутъ подошла Турецкая кампанія, и несмотря на противод ѣйствіе матери, онъ поступилъ въ полкъ и по ѣхалъ на войну. На войн ѣонъ прослужилъ до конца кампаніи, потомъ прожилъ еще годъ въ Петербург ѣ, перейдя въ гвардейскій полкъ. Зд ѣсь онъ увлекся игрой, проигралъ все им ѣнье отца и вышелъ въ отставку и у ѣхалъ въ им ѣнье матери, гд ѣ, благодаря своему цензу, поступилъ въ земство.

<���А между т ѣмъ вотъ уже три м ѣсяца, какъ не было на св ѣт ѣматери, онъ былъ свободенъ, но не пользовался этой свободой, а продолжалъ жить въ Москв ѣна роскошной квартир ѣматери съ дорогой прислугой, и, несмотря на то, что ничто не держало его въ Москв ѣи не м ѣшало теперь осуществленiю его плановъ, онъ продолжалъ жить въ Москв ѣи ничего не предпринималъ.

Письмо отъ арендатора напомнило ему это.

Ему стало какъ будто чего то сов ѣстно. <���Но это чувство продолжалось недолго.> Онъ постарался вспомнить, отчего ему сов ѣстно. И вспомнилъ, что онъ давно когда то р ѣшилъ, что собственность земли есть въ наше время такое же незаконное д ѣло, какимъ была собственность людей, и что онъ когда то р ѣшилъ посвятить свою жизнь разъясненію этой незаконности и что поэтому самъ, разум ѣется, никогда не будетъ влад ѣть землею. Все это было очень давно. Но онъ никогда не отказывался отъ этой мысли и не былъ испытываемъ ею до т ѣхъ поръ, пока жила мать и давала ему деньги. Но вотъ пришло время самому р ѣшить вопросъ, и онъ вид ѣлъ, что онъ не въ состояніи р ѣшить его такъ, какъ онъ хот ѣлъ прежде. И отъ этаго ему было сов ѣстно.

Мысли, когда то бывшія столь близкими ему, такъ волновавшія его, казались теперь отдаленными, чуждыми. Все, что онъ думалъ прежде о незаконности, преступности влад ѣнія землей, онъ думалъ и теперь, не могъ не думать этого, потому что ему стоило только вспомнить вс ѣясные доводы разума противъ влад ѣнія землей, которые онъ зналъ, для того чтобы не сомн ѣваться въ истинности этого положенія, но это теперь были только выводы разума, а не то горячее чувство негодованія противъ нарушенія свободы людей и желанія вс ѣмъ людямъ выяснить эту истину. Отъ того ли это происходило, что теперь не было бол ѣе препятствій для осуществленія своей мысли и сейчасъ надо было д ѣйствовать, а онъ не былъ готовъ и не хот ѣлось, отъ того ли, что онъ былъ, какъ и все это посл ѣднее время, въ упадк ѣдуха, – онъ чувствовалъ, что его личные интересы и мысли о женитьб ѣна Алин ѣи прелесть отношеній съ ней, какъ паутиной, такъ опутали его, что, получивъ это письмо арендатора, онъ только вспомнилъ свои планы, но не подумалъ о необходимости приведенія ихъ сейчасъ же въ исполненіе.>

«Купецъ проситъ меня возобновить контрактъ на землю, т. е. на рабство, въ которое я могу отдать ему крестьянъ трехъ деревень. Это правда. Да но.... <���надо еще обдумать это – сказалъ онъ себ ѣ. – Не могу я отдать свое состояніе и жениться на ея состояніи». Да и потомъ, и что хуже всего, ему смутно представились т ѣсамые аргументы, которые онъ самъ когда то опровергалъ съ такимъ жаромъ: нельзя одному идти противъ всего существующаго порядка. Безполезная жертва, даже вредная, можетъ быть. «Но н ѣтъ, н ѣтъ, – сказалъ онъ себ ѣсъ свойственной ему съ самимъ собой добросов ѣстностью, – лгать не хочу. Но теперь не могу р ѣшить.> Вотъ окончу сессію присяжничества, окончу такъ или иначе вопросъ съ Алиной». И при этой мысли сладкое волненіе поднялось въ его душ ѣ. Онъ вспомнилъ ее всю, ея слова и взялъ записку ея и еще разъ улыбаясь перечелъ ее. «Да, да, кончу это такъ или иначе. О если бы такъ, а не иначе.... и тогда по ѣду въ деревню и обдумаю и разр ѣшу».

<���Способъ, которымъ онъ прежде, еще при жизни матери, предполагалъ разр ѣшить земельный вопросъ и общій и, главное, личной собственности на свою землю, – передавъ ее крестьянамъ ближайшихъ селеній, т ѣхъ, которые могли пользоваться ею, передавъ ее крестьянамъ за плату равную рент ѣземли. Плату эту крестьяне должны были вносить въ общую кассу и деньги эти употребить по р ѣшенію выборныхъ отъ общества крестьянъ на общія общественныя нужды: подати, школу, дороги, племенной скотъ, вообще все то, что могло быть нужно для вс ѣхъ членовъ общества.> 59