Алексей Толстой - Драматическая трилогия (сборник)

Изменников. И хочет он, расстрига,

Великого, почтенного от Бога

Царя Бориса Федорыча свергнуть,

И церковь православную попрать,

И вовлекти в латинскую нас ересь.

Что́ ведая, великий государь

Мне повелел вам повестить сегодня

Все, что своими видел я очами,

Когда, при Федоре-царе, посылан

Я в Углич был, чтоб розыск учинить:

Как там царевич Дмитрий Иоанныч

Упал на нож и закололся.

Другой.

Знаем!

Третий.

Слыхали то!

Шуйский.

И по приезде мы,

С Андреем со Петровичем, в собор

Отправились, с Луп-Клешниным, и там

Увидели младенца бездыханна,

Пред алтарем лежаща, и его

Пресечена была гортань.

Третий (вполголоса).

Да кто же

Младенец был?

Шуйский.

Что Гришка же Отрепьев

Не Дмитрий есть, а некий беглый вор,

От церкви отлученный и проклятый, —

В том я клянусь и крест на том целую,

И не видать мне Царствия Небесна,

И быть на Страшном Божием суде

Мне прокляту, и в огнь идти мне вечный,

Когда солгал!

(Целует свой тельный крест.)

Первый.

Да в чем же он клянется?

Второй.

Что Дмитрий не Отрепьев.

Третий.

Без него

Мы знаем то!

Первый.

Постой, он говорит!

Шуйский.

И ведомый еретик тот и вор

Великого, почтенного от Бога

И милосердного царя Бориса

Кусательно язвит, а от себя

Вам милостей немало обещает

И Юрьев день обратно вам сулит.

И вам велит великий государь

Тому расстриге веры не давать;

А кто поверит или кто посмеет

Сказать, что он есть истинный Димитрий —

Великий царь тому немедля вырвать

Велит язык. Я все сказал – простите!

(Кланяется и сходит с Лобного места.)

Молчание в народе.

Один.

Вот те и речь!

Другой.

К чему он вел ее?

Третий.

Знать, близко тот.

Первый.

И наших с ним довольно.

Четвертый.

И милости, слышь, обещает нам.

Второй.

Да, Юрьев день, слышь, отдает.

Пятый.

Так что же?

Первый.

А то, что, слышь, язык свой береги.

Четвертый.

Побережем.

Пятый.

А не идти ль туда?

Второй.

Куда туда?

Пятый.

Навстречу-то?

Третий.

Ну, ну,

Чай, подождем.

Пятый.

Да долго ль ждать?

Второй.

А здесь-то

Спужались, чай!

Третий.

Да, есть с чего спужаться:

Ведь тот-то прирожонный!

Четвертый.

Подождем!

Второй.

Ну, подождем.

Первый.

И вправду подождем.

Народ расходится, разговаривая вполголоса.

Вдовая царица Мария Нагая, во иночестве Марфа, одна.

Марфа.

Четырнадцать минуло долгих лет

Со дня, как ты, мой сын, мой ангел Божий,

Димитрий мой, упал, окровавленный,

И на моих руках последний вздох

Свой испустил, как голубь трепеща!

Четырнадцать я лет все плачу, плачу,

И выплакать горючих слез моих

Я не могу. Дитя мое, Димитрий!

Доколь дышу, все плакать, плакать буду

И клясть убийцу твоего! Он ждет,

Чтоб крестным целованьем смерть твою

Я пред народом русским утвердила —

Но кто б ни бы́л неведомый твой мститель,

Идущий на Бориса, – да хранит

Его Господь! Я ни единым словом

Не обличу его! Лгать буду я!

Моим его я сыном буду звать!

Кто б ни́ был он – он враг тебе, убийца, —

Он мне союзник будет! Торжество

Небесные ему пошлите силы,

Его полки ведите на Москву!

Иди, иди, каратель Годунова!

Сорви с него украденный венец!

Низринь его! Попри его ногами!

Чтоб он, как зверь во прахе издыхая,

Тот вспомнил день, когда в мое дитя

Он нож вонзил! Но слышатся шаги —

Идут! Меня забила дрожь – и холод

Проникнул в мозг моих костей – то он!

Убийца тут – он близко – Матерь Божья!

Дай мне владеть собой! Притворством сердце

Исполни мне – изгладь печаль с лица —

Перероди меня – соделай схожей

Коварством с ним, чтоб на моих чертах

Изобразить сумела бы я радость

О мнимом сыне, возвращенном мне!

Входит Борис со свечой, которую ставит на стол.

Борис (с поклоном).

Царица Марья Федоровна, бью

Тебе челом!

Марфа.

Пострижена царица

По твоему указу. Пред тобой

Лишь инокиня Марфа.

Борис.

Твой обет

Не умаляет званья твоего.