Людмила Миронова - Рука Всевышнего. Повесть

– Г-н Кукольник, скажите, г-н Белоусов читал лекции по своим записям или по учебнику? – спросил Даниил Емельянович и, сложив руки за спиной, зашагал по залу.

– И по учебнику и по записям.

– А в основном?

– В основном не знаю. Не обращал внимания, – безразлично ответил Нестор.

– А может быть, вы все-таки припомните, – вмешался Билевич.

– Бесполезно, у меня память плохая.

– Г-н Кукольник, я думаю, вам следует быть посговорчивее. У нас есть все основания обвинять вас в вольнодумстве. Взгляните-ка, что нам любезно предоставил профессор Моисеев, – Ясновский протянул Нестору лист бумаги, – Узнаете? Это ваше письмо к Николаю Прокоповичу от 29 июля 1825 года с загадочной подписью РБШ.

– Я почти уверен, что речь идет о некоем братстве, – заявил Билевич.

– Все намного проще. РБШ расшифровывается, как Разбойнику Билевичу шиш!

– У вас хорошее чувство юмора, молодой человек, – Ясновский подошел к столу и стал рассматривать лежавшие на нем книги.

– При обыске в ящике вашего письменного стола были обнаружены философские труды Канта и Монтескье. Вы не могли не знать, что в стенах гимназии подобная литература недопустима.

– «Nitinur in vetitium semper, cupimusque negata.» Мы всегда стремимся к запретному и желаем недозволенного.

– Овидий, – заметил Ясновский.

– Человек от природы наделен разумом, чем и отличается от животного. Поэтому необходимо этот разум применять и всесторонне развивать. Тот же, кто этого не делает, не дальше ушел от свиньи или, например, курицы.

– Латынь вы знаете. Логически рассуждать тоже умеете. А вы мне нравитесь, г-н Кукольник.

– Благодарю.

– А какие стихи пишет, – вмешался Билевич, явно недовольный тем, что Нестор расположил к себе Ясновского, – зачитал бы все, да, к сожалению, у нас не литературный кружок, поэтому остановлюсь на следующем:

– Это не мое! Это гимназиста Новохацкого, – воскликнул Нестор, – Он часто отдает мне свои стихи. Два дня назад он передал мне несколько листков, и я не успел их прочесть.

– Вы утверждаете? – настороженно спросил Ясновский.

– Да, да. Честное слово.

– Пригласите сюда Новохацкого, – скомандовал Даниил Емельянович.

В зал вошел Александр, он был заметно встревожен.

– Г-н Кукольник утверждает, что два дня назад вы передали ему свои стихи, это правда?

Новохацкий окинул взглядом всех присутствующих и виновато опустил глаза:

– Нет, я не передавал ему своих стихов, – заикаясь, ответил он.

– Зачем ты врешь? Ведь ты…

– Помолчите, г-н Кукольник, – огрызнулся Билевич.

– Не передавали? – переспросил Ясновский.

– Нет, – повторил Новохацкий.

– Вы свободны.

Новохацкий ушел.

– Да, он просто трус. Жалкий трус и обманщик.

– Я склонен вам верить, г-н Кукольник.

– Зря вы так лояльно относитесь к этому юноше, Даниил Емельянович, – не отступал Билевич, – Его отец вольнодумец.

– Не смейте так говорить о моем отце.

– Я ведь был близким другом покойного Василия Григорьевича Кукольника.

– Неправда. Вы всегда искали повода оклеветать его.

– Он был хорошим человеком, но потерял разум. Бедняга сошел с ума. Помешался на идеях свободы, равенства и братства.

– Гнусная ложь!

– Дошло даже до того, что он стал замышлять бунт и хотел покуситься на самого…

– Подлец! – Нестор порывисто вскочил с места и ударил Билевича по лицу.

– Сын своего отца, – отчеканил Билевич, краснея. Он провел рукой по разбитой губе и потянулся в карман за платком.

– Допрос окончен, – огласил Ясновский.

Эпизод с пощечиной обернулся большим скандалом. Кукольника решено было наказать по всей строгости. Заступаться за него приехал старший брат, Павел Васильевич, но смягчить «приговор» не сумел. Указом Ясновского Нестор был лишен золотой медали, гражданского чина XII класса, а вместо аттестата получил лишь справку о прослушивании курса. Настало время снова возвращаться в Вильну. Роскошный парк, окружавший гимназию, постепенно скрылся из вида. Нежин, вместе со своими горестями и радостями, уходил в прошлое. О том, что ждет впереди, Нестор не думал. Но чем дальше уносился экипаж, тем сильнее его сердце трепетало от предчувствия чего-то нового и неизведанного. Дорога, такая же извилистая, как и судьба человека, вела его во взрослую жизнь, предрекая крутые повороты, ухабы, подъемы и падения.

Карл Брюллов «Портрет писателя Н.В.Кукольника», 1836 год