Иван Барков - Нецензурная поэзия (СИ)

Минуты две они молчали,
Подумал Женя: " Ну, держись!"
И молвил: "Вы ко мне писали?"
И гаркнул вдруг: "А ну, ложись!"

Орех могучий и суровый
Стыдливо ветви отводил,
Когда Онегин хуй багровый
Из плена брюк освободил.

От ласк Онегина небрежных
Татьяна как в бреду была.
Шуршанье платьев белоснежных.
И после стонов неизбежных
Свою невинность пролила.

Ну, а невинность эта, братцы,
Уж истинно, и смех, и грех.
Хотя, поглубже разобраться —
Надо разгрызть, чтоб съесть орех.
Но тут меня вы извините,
Изгрыз, поверьте, сколько мог.
Теперь увольте и простите -
Я целок больше не ломок!

На этом месте вопрошаю
Я, живший век, ебена мать:
Ведь должен кто-то их ломать?
Я никого не осуждаю!..
Но оправданья не ищите,
Коль вы внимательно следите
За всем развитием главы,
Поймете всё и сами вы.

Ну вот, пока мы здесь пиздели
Евгений Таню отдолбал
И вместе нам теперь придется
За ними поспешить на бал…

О! Бал давно уже в разгаре:
В гостиной жмутся пара к паре,
И член мужчин всех напряжен
На баб всех, кроме личных жен!

Да и примерные супруги,
В отместку брачному кольцу,
Кружась с партнером в бальном круге,
К чужому тянутся концу.

В соседней комнате, смотри-ка:
На скатерти зеленой — сика,
А за портьерою, в углу,
Ебут кого-то на полу.

Лакеи быстрые снуют,
В бильярдной так уже блюют!
Здесь хлопают бутылок пробки,
Татьяна же, после поебки,
Наверх тихонько пробралась,
Прикрыла дверь и улеглась.

Спешит в сортир Евгений с ходу:
Имел он за собою моду
Усталость ебли душем снять,
Что нам не дурно б перенять!

Затем к столу Евгений мчится.
И надобно ж, друзья, случиться:
Владимир с Ольгой за столом,
И хуй, естественно, колом.

Он к ним спешит походкой чинной,
Целует руку ей легко,
"Здорово Вова, друг старинный,
Jeveus nome preaux, бокал "Клико"!

Бутылочку "Клико" сначала,
Потом "Зубровку", "Хванчкару"
Короче, к вечеру уже качало
Друзей, как листья на ветру.

А за бутылкою "Особой",
Онегин, плюнув вверх икрой,
Назвал Владимира" разъебой",
А Ольгу — " ссаною дырой"!

Владимир, побледнев немного,
Чего-то стал орать в пылу.
Но бровь свою насупив строго,
Спросил Евгений: "По еблу?"

Хозяину, что вдруг нагрянул,
Сказал: "А ты пойди поссы!"
Потом на Ольгу пьяно глянул
И снять решил с нее трусы.

Сбежались гости. Наш кутила,
Чтобы толпа не подходила,
Достал карманный пистолет -
Толпы простыл мгновенно след!

А он, красив, могуч и смел,
Ее меж рюмок поимел.
Затем зеркал побил немножко,
Прожег сигарою диван,
Из дома вышел, крикнул: "Прошка!"
И уж сквозь храп: "Домой, болван."

Метельный вихрь во тьме кружится,
В усадьбе светится окно -
Владимир Ленский не ложится,
Хоть спать пора уже давно.

Он в голове полухмельной
Был занят мыслею одной.
И под метельный ураган
Дуэльный чистил свой наган.

"Онегин — сука, блядь, зараза,
Разъеба, пидор и говно!
Лишь солнце встанет — драться сразу!..
Дуэль до смерти! Решено!"

Залупой красной солнце встало.
Во рту, с похмелья, стыд и срам.
Онегин встал, раскрыл ебало
И выпил водки двести грамм.

Звонят. Слуга к нему вбегает,
Надеть рубашку предлагает,
На шею вяжет черный бант,
Дверь настежь — входит секундант!

Не стану приводить слова…
Не дав пизды ему едва,
Сказал Онегин, что придет:
У мельницы пусть, сука, ждет!..

Поляна белым снегом крыта.
Да, здесь все будет шито-крыто!
Забиты коль по краям,
Теперь враги, вчера — друзья!

И так спокойно, без волнений,
"Мой секундант", — сказал Евгений,
"Вот он, мой друг, — месье Шартрез".
Становятся между берез.

Мириться? Hа хуй эти штуки!
"Наганы взять прошу я в руки" —
Промолвил секундант — и вслед
Евгений поднял пистолет.

Он на врага глядит сквозь мушку,
Владимир тоже поднял пушку
И ни куда-нибудь, а в глаз
Наводит дуло, пидарас.
Евгения менжа схватила,
Мелькнула мысль: "Убьет, мудило!
Но — ни хера, дружок, дай срок".
И первым свой спустил курок!